Его верхняя губа снова вспотела.
В течение всех лет учёбы, работы на Легион, проворачивания сомнительных дел и заключения предательских соглашений Монка Дюбуа преследовали выходки собственной нервной системы. Он мог вещать с убедительностью десяти ораторов, носить чужие личины как обтягивающие перчатки, заговаривать зубы клеркам и претворять в жизнь самые дерзкие замыслы, но его тело всегда сотрясали биохимические штормы; пытающееся вырваться из крепкой узды сознание повергало в хаос жизненные процессы. Множество раз несвоевременный тик или внезапное заикание ставили его планы на грань провала, и не единожды они становились причиной жестоких стычек, где на кону стояла жизнь. Однако, судьба была к нему благосклонна — и пока это так, считал Монк, заказывать музыку будет он, а не его чересчур правдивое тело.