— Как ты себя чувствуешь? — спросила Хона. Она только что вошла кабину Нейла и села рядом с ним на койку.

Нейл потер виски.

— Чувствую себя хорошо.

— Ты не видел этого.

— Многое изменилось. Это утомляет.

Она повернулась к нему.

— Я не виню тебя, ты знаешь.

— Я знаю.

— Почти весь мой весь экипаж превращён в овощей.

— Я знаю.

— Я должна была быть там, но они знали риск, как и я. Все, что имеет сейчас значение — это остановить ее.

— Да.

— Но я все еще хочу знать.

— Потому что я не понимал, что ее народ так же будет обладать иммунитетом. Если бы я знал, я бы никогда не позволил тебе или твоей команде сесть на этот корабль. Я не предполагал, что через миллион лет они закроют Книгу (Book). Я думал, что они пираты.
Он провел рукой по своим жирными волосами.

— Чувствуешь себя виновным? — спросила она с сожалением.

— Уставшим, — ответил он.

— Ты бы мог рассказать.

— Это сделали Джови (Jove). Они хотели, излечить Джовианскую Болезнь (Jovian Disease), которая убивает их глубокой депрессией. Но это не помогло, это было просто промывкой мозгов. В глубине души вы останетесь счастливыми, спокойными и не стремитесь к насилию. А на поверхности, ну ты видела их.

— Могу я.

— Да.

Она рассердилась.

— Забудь это. Откуда ты вообще знаешь, что я собиралась сказать?

Он посмотрел на нее взглядом, полным спокойствия.

— Я могу.

— В самом деле? Можешь читать мои мысли?

— Да.

— Отлично. Отлично, господин экстрасенс. Какую цифру я загадала?

— Два.

Она уставилась на него.

— Это в твоих глазах, и в твоей позе, — сказал он. — Теперь я могу видеть всё. Всё.

Она продолжала смотреть на него.

— Эта машина изменила тебя.

— Да.

— Остальных тоже?

— Нет, только меня. По крайней мере, из моего экипажа.

— Почему тебя?

Он вздохнул и посмотрел в потолок.

— Мои учителя говорили, что я показываю огромные способности. Я обошёл всех в тестах, которые они выдали нам. Я немного гений оказывается, но не в этом дело.

— Тогда в чём?

— Я умираю.

У неё отвисла челюсть. Она хотела что-то сказать, но он перебил.

— Не надо. Пожалуйста. Это хроническое, но у меня ничего не болит и ничто не беспокоит. Однажды мой мозг просто прикажет телу остановиться. Это состояние наступило задолго до этой нашей миссии и оно должно было убить меня много лет назад. С усилиями, но я пережил отведённый срок, видимо я сложнее, чем я думал. — Он перевёл взгляд на кончики пальцев, подбирая слова. — Во всяком случае, с тех пор как я узнал, что я скоро умру, я стал по другому смотреть на многое. Это странно, правда. Я сидел в маленькой комнате, слушая голос, сообщающий мне, что был уже мертв, и почувствовал, что я был единственным в этом мире, кто остался самим собой. Да, я из тех кто изменился, я был из тех, кто узнал, что моё личное пространство безвозвратно изменено. Но я был все тот же человек, или, по крайней мере, я чувствовал что существую. Мир сам по себе, я сам по себе — вот что изменилось.

— Или твоё восприятие изменилось.

— Точно. И я не могу объяснить тебе, это было как освобождение. Все эта старая суета мира, она исчезла. Правила изменились, наполнились новым смыслом, дополнились. С тех пор как мне поставили диагноз я мог чувствовать и смотреть вокруг отбросив предрассудки. Но несмотря на всё это, что-то осталось. Это как получить ответ на загадку, но не понять его метафизики. Можно понять, почему это так как оно есть, но не почувствовать смысла, не понять почему, и, таким образом, не получить ответа на загадку.

— Я понимаю, что ты имеешь ввиду, — сказала она.

— И потом, к счастью или к несчастью, Сестры (Sisters) напали и унесли меня прочь. На некоторое время, это помогло, но все равно этого недостаточно. Это дало мне цель, дало мне ответ, но я до сих пор ещё выясняю вопрос.

Он встал, взял рюкзак и сказал:

— Пойдём прогуляемся.

Они покинули свои каюты и направились в сторону грузовых отсеков.

— Ты не похож на других, — сказала она, тоном человека, заслужившего право говорить такие вещи.

— Да. Это всё Книга.

— Как Книга изменяет вещи? — спросила она.

— У меня открылись глаза на общую картину. Она позволила в конце концов понять не только ответ, но и вопрос. Даже после присоединения к Сестрам я бы до сих пор играл в ту же игру, со всеми теми же тревогами и сомненьями, если бы не случилось этой встречи на корабле. Ты не можешь сделать это и сидеть ждать изменений. Случившееся показало мне, как люди могут освободиться от страха и беспокойства. Они могут получить понимание всего на свете.

Она наморщила лоб, спросив его:

— Ты серьезно не предполагал, что именно я думаю о тебе?

— Ну, я не могу свободно утверждать, что кто-то постиг это, так же как и я, через хроническое заболевание, приводящее к смерти. Это было бы ужасно. Так что мы можем использовать Книгу для этого.

— Это ужасно.

— Это то, что мой народ планировал сделать с самого начала. Я просто не замечал этого, я не думал о таких вещах ранее. Ты капитан, на твою долю выпало много боёв. Неужели у тебя никогда не было моментов, когда ты хотела чтобы у тебя была возможность остановить каждого? Моментов, где вы все до такой степени устали идти вперёд сквозь кровь, что вам хотелось, схватить этот мир за горло и кричать ему в лицо?

— Конечно были. Так вы хотите сделать им лоботомию?

— Нет. На подсознательном уровне машина просто стирает воинственные помыслы. Наверное, на некоторый подвид человеческой расы это не повлияет — например, некоторые люди, которых мы находим, обладают иммунитетом, — но для большинства людей, будут гарантированы покой и безмятежность. Они будут немного вялыми, но я уверен они не будут убивать друг друга, или же испытывать бесконечные сомнения, по поводу своих действий.

— Ты имеешь разрешение даже на это?

— Да. Мне не нужно больше получать разрешение.

— Нейл, ты говоришь о лишении народа воли и свободы мысли.

Они свернули в коридор, и спустились по металлической лестнице. Обувь звякнула на ступеньках.

— Позволь мне задать тебе вопрос, — сказал Нейл. — Почему ты капитан?

— Что ты имеешь в виду? Это то, что чем я занимаюсь.

— Здорово, так и должно быть. Почему?

— Потому что. Потому что я хочу внести свой вклад в защиту Картеля (Cartel). И потому, что я хороша в этом.

— Нравится ли тебе делать свою работу хорошо?

— Конечно.

— И тебе нравится делать часть чего то, во что ты веришь?

— До тех пор, как моя совесть может жить с этим — да. И прежде чем ты продолжишь, хочу заметить, что я не всегда могу полностью одобрять то, как работают Ангелы (Angels), но это не сравнить с тем, что вы планируете.

— Никогда не говорил этого. Почему тебе нравится делать эти вещи?

— Что ты имеешь в виду, когда спрашиваешь почему?

— Это работа твоей жизни. Это то, за чем ты проводишь большую часть дня. Почему?

— Я не знаю. Потому что это дает мне удовлетворение, я полагаю. Я часть чего-то большего, и я делаю своё дело хорошо.

— Почему?

— Посмотри, есть ли смысл в этом?

— Абсолютно. Продолжай отвечать на вопросы. Почему ты хочешь быть частью чего-то большего и делать свою часть работы хорошо?

— То же причине что и все, я думаю. Чтобы чувствовать себя моя жизнь имеет смысл.

— И если ты чувствуешь, что в твоей жизни есть смысл, что это значит для тебя?

— Это делает меня счастливой.

— Точно, — сказал Нейл и устрашающе ей улыбнулся. — Все, что ты делаешь, любая цель твоей жизни, в конечном счете, сводится к счастью. Это все, что мы хотим; вот и все это хотят. То, как мы рвём друг друга на части каждый день происходит только из-за разочарования, что мы не можем найти счастье, которое мы ищем.

— Забавно, но я думаю, что всё несколько сложнее, чем ты описал.

— Сейчас поясню, если позволишь. Большинство людей на самом деле не думают, о том, почему они делают то, что они делают, независимо от того, выпивают ли они бутылочку Куафе (Quafe) или дырявят пулей чью-то голову. Но если взять почти любого в этом мире и спросить его почему, поверьте мне, это будет сводиться к счастью, в конце концов.

— Знаешь, даже если бы ты был прав, есть и другие способы достижения этой цели. Люди не должны быть как зомби. Можно просто побудить их пройти свой собственный путь.

— Большинство людей склонны к саморазрушению, и представляют опасность самим для себя. Как правило, они не прилагают много усилий в их поисках счастья, и никакое поощрение не сможет изменить этого. Почему ты думаешь, голографические видеоплёнки (holoreels) так популярны, как и медитация впрочем?

Они подошли к двери. Нейл снял рюкзак.

— Тем не менее, — сказала Хона, — вы можете сделать это по-разному. Вам не придется толкать людей к счастью. Можно поощрять их искать его самим.

— Я не собираюсь стоять где-то там, как безумный пророк, постоянно внушая окружающим, пойти искать их истинные цели в жизни. Все, что я собираюсь сделать, это уничтожить барьеры.

Хона встала на его пути, и посмотрела ему прямо в глаза.

— Не делай этого, Нейл. Нет. Если тебе даже удается вернуть Книгу, у вас нет гарантии, что это сработает, как ты думаешь, и даже если это произойдет, вы отнимете у людей их основные права. Вы будете не лучше, чем капсулер который разрушили нашу горнодобывающую колонию. И кроме того, как по всей земле вы сможете добиться устойчивых изменений? Что делать, если эффект носит временный характер?

— Тогда мы будем использовать для этого элиту, тех, кто определяют жизнь других людей. Каждого, кто находится на вершине социальной пирамиды. Мы сможем добраться и до лидеров, и до диктаторов, и до каждого капсулера. После этого, мы найдем способы копирования Книги, и начнем распространять свое слово в массы.

Она вытаращила глаза на него.

— Ты говоришь о революции здесь. Вы собираетесь нарушить одно из фундаментальных прав граждан.

— Фундаментальное право человека — быть счастливым, — сказал он ей. — Вы увидите. Это правильно. Это единственное, что имеет смысл.

Он обошел ее, открыл дверь и вошел в пустую кладовку. Он вынул что-то из сумки, а затем бросил её за дверь.

Хона посмотрела на его ношу: четыре инерциальных шара (inertial balls). Она бросила на него озадаченный взгляд.

— Я изменил их немного, — сказал он. — Убрал ускорение ингибиторов.

— Ты хочешь погибнуть?

— Я пытаюсь понять, достоин ли я для выполнения миссии.

— Но ты же знаешь, что это заканчивается кровавым месивом и ничем иным?

— Я услышу об этом на Черной горе (Black Mountain).

Она колебалась, подбирала слова, и он отвернулся от нее, перекатывая инерциальные шары в руках. Был мягкий звук и щелчок, как из будто кто-то взвёл ружье.

Нейл не оглядывался назад. «Сейчас или никогда», — сказал он, и через некоторое время услышал, как дверь за ним закрылась.

Он улыбнулся и закрыл глаза. Духи кружили вокруг него, их туманные тени обволакивали. Они шептали ему истину.

Он бросил один шар. Шар отскочил от пола и ускорился; отскочил от стены и ускорился; отскочил от потолка и ускорился. Вскоре при каждом отскоке от стен, происходящим с грохотом гонга, всё вокруг стало становиться всё более размытым, размеры комнаты стали изменяться из-за преломления скорости. Нейл внимательно вслушивался, и каждый раз, отходил с траектории мчащегося как ракета шара.

Он запустил другой шар, мягко двигаясь с места на место, пока они отскакивали вокруг него, и глаза его моргали, фокусируясь на тянувшемся к нему мерцающем потоке огоньков. Он избегал касания с ними, и он избегал этих мягкиx-мягкиx камешков, которые отскакивая вокруг, манили взять их в руки, позволить им прикоснуться к нему.

Они двигались всё быстрее и быстрее, пока вся комната не была покрыта туманными, едва видимыми траекториями, камни пробивали себе путь рассекая воздух. И все же он уклонялся от них с невообразимой скоростью. Они свистели, нагревая воздух, они с шипением объединяли царство разрозненных огоньков в единое целое. Духи вели его, постепенно исчезая в полу, пока он не очутился парящим над морем темных ангелов и своим бессознательным он видел все, знал, что все находится в гармонии с этим миром, на пути, который неумолимо ведущим к свободе.