Я думаю, я пришел к выводу, что легче их ненавидеть. Я должен был что-то чувствовать: быть нейтральным подразумевало бы, что я безразличен настолько, что не могу сформировать свое отношение. Без этого не было бы причины и стимула продолжать. Чувство ненависти позволило мне быть там, делать то что необходимо без пауз и сомнений. Мне не было жаль их, мой запас жалости подошел к концу давным давно. Мне не с кем было делиться жалостью, даже с теми к в ней нуждался.

Я видел, как они вошли в систему, систему в глубоком космосе далеко за пределами юрисдикции Отдела Обеспечения Правопорядка даже за пределами территорий, по которым ходили рейдами группы пиратов. Я сидел, перебирая в уме причины для ненависти к ним, в то время как каждый из них занимал место в построении, готовясь к гиперпрыжку. Этот слишком активно выступал против моих предложений в зале заседаний, тот пытался собрать оппозицию против меня среди инвесторов. На экране зажигались огоньки активности на гейте; вот этот присоединился к очереди желающих сменить меня на моем посту, другой сделал робкую попытку следить за мной, и только облажался, когда слишком ко мне приблизился...пока в конечном итоге, последний из тринадцати кораблей выровнял курс на точку назначения и флот начал прогрев гипердвигателей.

А вот с этим все было по-другому... В каком-то смысле он был моим другом, я знал его много лет. Несмотря на годы дружбы, бесчисленные часы, проведенные вместе над жизненно важными проектами, дни, потраченные на визиты к нему домой, поддержку за мой счет во времена кризисов и отчаяния, этот обратился против меня, сдал меня врагам. Действительно ли я могу его ненавидеть? Он не был еще одним лицом, что я едва знал, еще одним лицом из комнаты заседаний или с заводского этажа или врагом и последовательным защитником интересов другой стороны. Он был человеком, с которым я проводил время и в беде и в радости. Среди дюжин прочих обычных воспоминаний я знал имена его детей, с кем у него была интрижка в офисе в прошлом году, в какую школу он ходил, что он предпочитал на обед.

Я знал, что это нужно было сделать, что все из них нанесли мне обиду, напрямую содействовали потере мною власти, престижа, всего, что делало меня тем, кем я был; все остальное было просто посторонней информацией, не имеющей отношения к преступлениям, за которые их наказывали. Я знал, что мог ненавидеть каждого из них, что все они должны умереть, чтобы освободиться от своих грехов. Я следовал за ними в гипер-прыжке, незаметным и неслышным, к все еще изобильному астероидному поясу недалеко от четвертой луны восемнадцатой планеты в системе, где их эксхумеры и транспортные корабли начали утомительную работу по переработке астероидов, в то время как боевой патруль обеспечивал прикрытие. Без усилий проскользнув между двумя крейсерами, я вышел на расстояние выстрела от моего старого товарища и послал открытым текстом сообщение своим новым друзьям. Я проверил состояние оружейных и электронных системы корабля, в то время, как визжащий звук от выходящих из режима невидимости боевых разведывательных крейсеров заполнял систему. Только по 40 зарядов на орудие: недостаточно, подумал я.

Ненавижу перезаряжаться в середине процесса.