«У нас есть для вас предложение. Достаток, уют, анонимность и безопасность. Не надо будет больше скрываться, не надо будет беспокоиться, что ваша организация уничтожит вас. Новая жизнь».

Вания откинулась в кресле и закрыла глаза. Она весь день чувствовала себя разбитой, а тут ещё и это сообщение…

Оно пришло от «Джокасты Мелиаан», которую система идентификации сообщений определила как рядового сотрудника Каалакиоты. Это можно было легко проверить — все данные о сотрудниках КК находятся в открытом доступе — но Вания знала, что не найдёт человека с таким именем. Джокасты не существовало. Она была выдумкой спецслужб Государства Калдари.

«Мы знаем, что вы близки к лидеру. Организация, в которой вы состоите — террористическая, и хотя на словах она борется за улучшение жизни рабочих, на деле — она борется против Государства Калдари. Цель этой группы — кровопролитие и насилие. Одна только недавняя атака на пассажирский лайнер стоила жизни десяткам тысяч.

Всё чего мы просим — помочь нашему агенту приблизиться к вашему лидеру. Мы внедрим своего человека в вашу организацию, а вы доведёте его до нашей цели. Никто кроме вас не будет знать личности агента; никто никогда не свяжет личность агента с вами.

Это лучший способ разрешить ситуацию без чрезмерного насилия, и единственный способ для вас и ваших коллег остаться в живых».

Вания потрясла головой и удалила письмо. Да как они могли подумать, что она может работать на них?! Да, она привязалась к Мелариусу; да, её чувство самосохранения было, наверное, сильнее, чем мораль или любовь. Этажи завода не оставляли особых надежд на будущее. Но предательство их тем более не оставляло.

Она встала, надела тёплую одежду и вышла в коридор. Они летели на небольшом индустриальном корабле, оборудованном всевозможным стелс- и коммуникационным оборудованием, а также прекрасными медицинскими отсеками на случай боевых потерь. На борту было достаточно места для тысячи человек, но еды едва хватало на несколько сотен.

Вания шла в тактическую комнату. Звук шагов по металлическому полу отдавался эхом, железные перила холодили руки. Воздух — ледяной, по углам — пыль и железные опилки. Медицинские отсеки были хорошо оборудованы, но такие условия жизни — в закрытом пространстве, в холоде и болезнях — давили на людей.

Большинство проходящих мимо людей были бывшими рабочими, хотя от некоторых веяло бюрократическим душком. «Кто из них мог бы быть потенциальным предателем» — подумала она, но быстро отогнала эту мысль. Паранойя до добра не доведёт.

В тактической комнате Мелариус склонился над картами, обсуждая детали операции с Генарисом Йувокой. Тот был правой рукой Мелариуса и бывшим сотрудником Каалакиоты, предавшим своих хозяев во имя высших идеалов.

Оба замолчали, как только Вания вошла. Она подошла к Мелариусу — одна из немногих, способных подойти к нему без риска для жизни, так как он обычно был в окружении дюжины телохранителей — поцеловала в щёку, и спросила, как идут дела.

— Не очень здорово, — ответил Мелариус. Она заметила тёмные круги под его глазами и хрип в голосе, как у кого то, кто слишком много дышит холодным воздухом. Вания знала, каково ему сейчас.

— Я слышала, мы становимся всё популярнее, — сказала она, — особенно после той атаки на лайнер.

— Ну да, — ответил Мелариус, — Удивлюсь, если к нам присоединится меньше пары тысяч человек. Удивительно, как всё-таки смерть захватывает умы живых.

— А что дальше?

— Не твоё дело, — отрезал Генарис. Они уставились друг на друга.

— Собираем людей, — сказал Мелариус, — Только этим мы сейчас и занимаемся. Оборудования у нас достаточно, всё, что нам сейчас нужно — это люди, преданные люди. Это и вас касается, кстати. А вот взаимных пикировок не потерплю.

— Ей вообще не следует здесь находиться, — пробормотал Генарис.

— Так почему бы тебе меня не выставить отсюда, малыш? — сказала Вания, — Я видала даже использованные тампоны пожёстче тебя.

— Довольно, — сказал Мелариус, — Генарис, остынь. Хватит споров. Она здесь, и она останется.

Вания показала Генарису средний палец, но Мелариус повернулся и к ней:

— И ты остынь. Можем мы спокойно поработать или нет? Ты здесь находишься только пока я тебе позволяю, а раз не можешь успокоиться — до свидания. Планировать революцию тяжело и без сорвавшейся с цепи бабы.

— Есть, сэр! — она отдала ему честь по-военному, потом прильнула к нему, поцеловала, как будто и не случилось ничего, — Ладно, пойду, пусть большие мальчики решают большие проблемы. Только вот будут дела плохи — не вздумай приходить ко мне плакаться.

Она вышла и побрела к себе, но через мгновение услышала звук шагов, настигающих её. Обернувшись, она увидела Генариса.

— Ведьма! — орал он, брызжа слюной, — Ты хоть представляешь что творишь?! Думаешь, что можешь войти вот просто так, нагадить и уйти?!

Она начала отвечать, но Генарис схватил её за воротник и начал трясти:

— Мелариус не спал чёрт знает сколько времени, он вне себя из-за этого инцидента с лайнером. Только вот советов от кого попало ему не хватает!

Вания улыбнулась и засунула руки в карманы.
— Ну и как этот разговор ему поможет?

Генарис отпрянул.

— Ну ладно, — сказал он, отпустив её воротник, — Ладно, понял, я, это…

Не успел он договорить, как Вания выхватила маленький нож из кармана, схватила Генариса и с невероятной силой швырнула его о противоположную стену. Она прижала его к стене, приставила нож к животу и схватила свободной рукой за горло. Проходящие мимо люди — бывшие рабочие, видавшие виды на фабриках Калдари — демонстративно не обращали на них внимания.

— Слушай ты, — прошипела она, — Ты даже не представляешь, через что я прошла, чтобы попасть сюда. Ты даже не представляешь, чего мне стоило получить работу на заводе, и чем мне до этого приходилось заниматься. Так что даже не вздумай со мной так разговаривать. Я там, где я заслужила быть, а вздумаешь препираться — тебе конец.

Она убрала руку с его горла, но нож оставался на месте.

— Ты только о себе думаешь, да?, — сказал тихо Генарис.

— Так ведь никто другой не подумает. — она отошла и убрала нож в карман. Внезапно подступила тошнота, но она поборола её; Генарис, похоже, и не заметил. Она взглянула на него и пошла к себе.

Вскоре после этого Вания проходила плановый медицинский осмотр. Когда они получили корабль и Братство начало расти численно, командование решило, что каждый должен проходить регулярное медобследование. Здоровье людей было не ахти, и появления какой-нибудь новой мерзкой инфекции никто не хотел. Вания с каждым днём чувствовала себя всё хуже и хуже; всё чаще наступали тошнота и головокружение, а с некоторых пор к ним добавилась постоянная боль в костях. Она чувствовала себя как старуха.

Когда пришли результаты сканирования, ей не терпелось узнать, что же не так с её здоровьем и как его поправить. Первая же строка результатов анализа изменила всё.

Она начала читать дальше, и всё снова изменилось.

— Я беременна.

Она избегала Мелариуса с тех пор как получила результаты сканирования. Он был так занят планированием восстания, что, похоже, не замечал этого. Вания даже начала ревновать его к этому восстанию, но поняла, что это не его вина. Кроме того, это дало ей время подумать о будущем.

Они сидели в его отсеке, на кухне. У него была чашка кофе, у неё — трижды фильтрованная вода. Свет был слишком ярким.

Он отхлебнул из чашки.

— Я счастлив, я очень счастлив. У меня нет сил, совсем нет, но если бы были — я бы прыгал и вопил как дурак.

Она улыбнулась и положила свою руку на его.
— Есть ещё кое-что.

— Двойняшки?

Она нервно рассмеялась.
— Нет. Не двойняшки. Но и с тем, что есть, проблем хватит.

— Не понимаю.

— У ребёнка есть дефекты.

Его рука застыла в воздухе, не донеся чашку до рта.
— Дефекты…

— Врождённые дефекты, умственные и физические. Это называется Predicatus Ingvarius. Ребёнок будет в порядке первые несколько месяцев, но потом его здоровье начнёт резко ухудшаться. Рано или поздно его состояние стабилизируется, но изменения будут необратимы.

— Насколько сильные изменения?

— Нельзя предугадать. Первый год или два он будет болеть всеми известными болезнями, но должен выжить. Умственная отсталость гарантирована, как и болевые припадки. Вряд ли избежит коляски. Есть шанс, что он сможет худо-бедно жить — коматозником он не будет — но вот как осмысленно он будет думать и говорить — это вопрос удачи.

— Это мальчик?

— Да, мальчик.

Мелариус провёл рукой по волосам.
— Боже мой.

— Не знаю, как мы с этим справимся. Медицинские отсеки на этом корабле могут справиться с обычными болезнями, но с такими — вряд ли. Наше оборудование может диагностировать, но не лечить. Я…

— На каком ты сроке? — спросил он.

— Извини?

— Какой срок беременности?.

— Ну, несколько недель.

— Значит ещё не поздно.

Ей стало холодно.
— Не поздно что?

Он ощутимо напрягся, и крепко взял её за руку.
— Прервать беременность.

— Я не буду делать аборт.

— Вания…

— Я не буду делать аборт.

— Послушай, если ты думаешь что…

— Я не буду делать аборт.

— Вания, борьба требует жертв. Мы, как люди…

— О, Боже мой! — вскрикнула она, — Только вот таким голосом вещать не надо, ладно? Ты всё-таки со мной говоришь, а не выступаешь перед рабочими на заводе.

Он продолжал:

— Ты хоть представляешь, на что будет похожа его жизнь? Лично я — нет. Я не знаю, где я буду через неделю, если я, конечно, проживу так долго. Ты же видишь, что такая жизнь делает с нами, здоровыми людьми. А что она сделает с ним? Что мы будем за люди, если мы позволим ему так страдать?

— К тому времени, как ребёнок родится, всё изменится.

— Естественно. В лучшем случае я буду по уши занят делами профсоюзов, комитетов и ополчения, пока мой сын будет чахнуть в люльке. А скорее всего — я буду в бегах, как и ты и все остальные. Без денег, без медицинского обслуживания. И где мы найдём время, чтобы его растить, когда у нас и без него забот будет по горло? Как мы будем его растить в подполье? Ты готова сидеть и слушать крик малыша день и ночь, зная, что его боль никогда не пройдёт, а ты ему ничем не поможешь?

— Не делай из меня злодейку. Ты против него из-за его здоровья; ты хочешь от него избавиться! Он — угроза твоему драгоценному восстанию. То, что ты начал, уже привело к смерти сотен тысяч, сгоревших, замёрзших, задохнувшихся там, в этом лайнере.

— Только не надо лайнер сюда приплетать, — сказал он.

— А почему нет? Неприятно, да?

— Ты не понимаешь…

— Как ты можешь бороться «за людей», когда тебя на твоего собственного ребёнка плевать? Как же так? Нужно быть политиком, чтобы понять такую логику?

— Ты не понимаешь, не понимаешь, — Мелариус старался смотреть в пол, в потолок, куда угодно, только не ей в глаза.

— Чего я не понимаю? Что тебе на пути к славе надо убить ещё одного?

— Да что ты к нему привязалась!, — закричал он, — Да, это наш ребёнок! Если бы я мог сделать хоть что то, чтобы его жизнь была не такой ужасной, я бы всё для этого сделал. Но я не могу! Я не могу сидеть здесь с тобой и притворяться, что всё будет хорошо, потому что знаю, что хорошо точно не будет. И ты это знаешь тоже. Всё плохо и будет ещё хуже. Почему не можешь этого понять?

— Потому что я его мать, вот почему!

Он всплеснул руками:

— Вот оно что! Я могу говорить что угодно, день и ночь распинаться о нашем положении, но тебе всё равно, так? Говоришь, мной движет логика? Положим так и есть. Но тобой движут эмоции. Думаешь, твоя любовь вылечит ребёнка? Нет. Думаешь, твоя любовь сделает его счастливым и избавит от боли? Нет. Всё чего ты добьешься любовью — создашь человека, знающего только боль и страдание.

Она не отвечала, только иногда вытирала слёзы. Наконец произнесла тихо:

— Первый раз у меня есть что-то кроме меня самой, ради чего стоит жить. Я его не брошу.

— Вания…

— Да, я эгоистка. Знаю. Я такая. Никогда не пыталась быть другой. Я всем пожертвовала, когда пошла за тобой, думала, что найду нечто большее, чем жизнь ради себя одной, но, в конце концов, пошла ради себя, только ради себя. Ребёнок всё изменит.

— Ребёнок сделает тебя мученицей. Ты хочешь растворить свой эгоизм в нём, но это никому не поможет, ни тебе, ни ему. Хочешь разбираться со своими проблемами — разберись с собой для начала, не перекладывай на больного ребёнка.

Мелариус придвинул к ней стул и продолжил:

— Мы попробуем ещё раз, потом. Когда всё уляжется, неважно, месяцы или годы пройдут, мы попробуем ещё разок. Я не против создания семьи, я очень даже за. Но на условиях, которые устроят нас обоих.

— Так вот в чём дело, — сказала Вания, — В условиях.

— Ну да.

Она вытерла слёзы и встала.
— Мне лучше пойти.

— Хорошо, поговорим позже.

Она повернулась и вышла, не говоря ни слова.

Они не разговаривали несколько дней, и даже проходя мимо друг друга, ни разу не обмолвились ни словом. Наконец она послала ему сообщение, спрашивая, не передумал ли он. Он ответил:

«Никоим образом. Прости».

Она долго смотрела на этот ответ, прежде чем удалить его. Затем начала новое сообщение, адресованное Джокасте Мелиаан, с темой «Ваше предложение». Письмо начиналось фразой:

«Мне понадобится лучшее медицинское обслуживание».

Перевод © IlluminatedOne & корпорация Seven Crafts