Позвольте рассказать о безрассудном человеке и чудесах, которые он делает.

Меня зовут Альдер Бренин. Я — один из помощников Его Королевского Высочества, Преемника трона Амаррской Империи, всеми любимого попечителя и властителя, Аритцио Кор-Азора.

Я не так давно занимаю эту должность, но уже вижу, что всё совсем не так, как я себе представлял. Я мало сплю и нерегулярно ем. Веду беседы — краткие, мимолетные слова, рабской природы, но при этом я откровенно высказываю свое мнение — с людьми, которые работают на самом высшем уровне, и теми, кто держится в тени.

Моего лорда не всегда любили. Было время, когда его считали просто сообразительным политиком, склонным скорее к высокой должности, чем к власти, которую она дает. Было также время, когда он правил настолько плохо и делал такие ужасные вещи, что люди восстали против него. Вмешался один религиозный человек, Изрекающий Истины, и спас моего лорда, но какова была цена, я не могу сказать.

К тому моменту, когда он вернулся к своим обязанностям, это был совсем другой человек. Он был добрый, постоянно думал о благополучии своих людей. У него появилась цель: тем, кто служит ему, кто важен для него, он служит в свою очередь, пытаясь улучшить их жизнь.

Такое его перерождение должно было привлечь к нему новых людей, которые смогли бы помочь в управлении наследством самым гуманным и эффективным из возможных способов. Я — один из таких новичков. Я выдержал свои испытания и, не вдаваясь в подробности моих поступков, могу заверить, что всегда правильно исполнял свои обязанности.

На собеседовании лорд спросил меня, преданный ли я человек. Я ответил утвердительно. Он спросил, предан ли я людям, правителю или Господу Богу. Я ответил, что, насколько я знаю, все три эти вещи неотличимы друг от друга. Он улыбнулся, впервые на этом собеседовании. День спустя я был принят.

Одна из миссий, начатых моим лордом, состоит в том, чтобы объехать все свое королевство, показать себя, узнать людей, увериться, что их нормы жизни соответствуют тем, которые он установил для жителей Кор-Азора. Эти нормы применяются одинаково, как для холдеров, так и для обывателей. Даже для рабов, которым милорд верит и считает не менее достойными, чем те люди, которым они служат. В этом ему помогает способный персонал, к которому я, не без гордости, отношу и себя. Мне доверяются тайны, и я полагаю, что милорд видит во мне что-то такое, что не вижу я, поскольку он всегда держит меня под рукой на встречах самого деликатного характера. Он не спрашивает моего личного мнения, но интересуется анализом некоторых судебных дел. Я подозреваю, что у него есть какие-то перспективы на мой счет, не связанные с политическими интригами.

Наши посредники установили, что подданные на одной планете в королевстве нашего лорда... не то что бы разжигали восстание, или что-то в этом роде, но все сильнее проявляли недовольство. Агенты подчеркнули, что никаких официальных подтверждений этому нет, таким образом лорду нужно быть осторожнее и опасаться политических последствий своих действий, если он захочет выступить в этом случае как миротворец.

Главная проблема на этой планете и один из факторов волнения, как они объяснили, — политические махинации, используемые в управлении. Людьми управляли несколько лордов — они, конечно же, все холдеры — каждый из которых подчинялся планетарному представителю. А он, в свою очередь, регулярно подавал моему владыке и повелителю сообщения о состоянии дел. Мы отметили, что в последних сообщениях представителя той планеты никакие проблемы не упоминались.

Такая модель управления была нетипична для нашей Империи, и была введена перед тем, как милорд вступил в наследство владениями. Мало того, что все было завязано такими хитрыми узлами, резать которые вылетит в копеечку, еще и экономика планеты была запутана столь лабиринтообразными договорами руководства, что вмешательство моего лорда, законным способом, для того, чтобы появилась хотя бы надежда на то, что мы вырвем контроль над планетой, займет очень долгое время. Меня поразило такое странное положение дел, но милорд объяснил, что у Преемников, даже при поддержке церкви, нет такой светской власти, которую они выказывают. И добавил, что, даже если сложить такое положение вещей и сообщения наших агентов, не обязательно проблема на планете имеет место быть. Многие из очень сложных, затрагивающих политику проблем современности могут быть устранены простым и изящным решением, которое не борется с ней лоб-в-лоб, а просто прекращает её существование. Все что нужно — найти правильный угол и действовать с решимостью, применяя выверенный в уме план. Никогда не колебаться, сказал он, как только вы узнали, что нужно сделать, и никогда не падать духом.

Когда мы прибыли, погода стояла ужасная. Космические лифты, возможно и безопасные, вызывали у меня тошноту. Это было не просто движение — хотя периодические колебания и напоминали мне, что мы болтались между землёй и звёздами — но образ возвращения с небес на твердую землю. Есть люди, и я знаю многих из них, которые предпочитают держаться тверди земли, делая это сутью своей веры. Я так не могу. Я понимаю подъём буквально; я чувствую себя ближе к Богу. Человек должен возвыситься, чтобы встретить Его. Для одних такой подъём метафизичен, для других — материален. Но погружаться снова, в чуждое место, где я встречу людей, предпочитающих проживать весь свой век под этим, как они его видят, нависшим, угрожающим плотным металлическим небом — такое погружение действительно оставит меня среди чуждых моей вере людей.

Милорд прибыл с фанфарами, к которым он, впрочем, не имел отношения. Ожидаемые речи были произнесены, и несколько дней мы просто колесили по планете и оценивали реакцию черни на то, что милорд говорит. Стало ясно, что люди ропщут и не хотят, чтобы он здесь был. Они были восприимчивы к его присутствию, что шло вразрез с их сдержанным приемом, но не вызывало удивления. Он не дал им надежды — а было ясно, что им нужно больше надежды — поэтому его воспринимали как очередного человека из длинной череды правителей, непопулярных, порождающих угрозу. Но тот факт, что он просто разговаривал с ними, сделал его новинкой. А в особенно враждебно настроенных областях его считали просто политиканом и лгуном.

Однако мы чувствовали открытость, подавленную готовность слушать то, что он говорит. Люди собирались группами и, хотя с их стороны было мало веры в слова и идеи милорда, они внимательно его слушали.

Я должен добавить, что континентальные попечители практически не следовали примеру милорда. На каждое слово похвалы или поддержки, которое он говорил людям, эти лидеры, в свою очередь, отвечали чем-нибудь, намекающим на негативную сторону этих слов, либо вообще отмалчивались, что еще хуже. Позже выяснилось, что им нравилась такая ситуация и они не имели никакого намерения позволить милорду — они имели такую наглость! — вмешиваться в жизнь людей на этой планете, независимо от того, насколько нестабильной и неприятной она стала для бедных обывателей.

Так прошли несколько первых дней и ночей. По вечерам я молился, в то время как милорд встречался со своими неофициальными советникам. Большинство из них приезжали, кратко отчитывались и убывали в неизвестном направлении.

Однажды он постучал в мою дверь и сообщил, что теперь начинается следующая часть нашего путешествия. Время произнесения речей закончилось, и настала очередь проверок. Если бы я не знал методы милорда, то я мог бы думать о нём точно так же, как и любой другой бедняк на этой планете: политик, занимающийся пустой болтовней, намеренный провести несколько символических дружеских встреч с местными жителями. Это был обычный пункт в списке задач политиков во всем мире.

У милорда, однако, были свои причины для этой банальной прогулки в массы. Это не требовало от него ни самообладания, ни искусства красноречия. Он мог наблюдать, независимо от того, насколько он был усталым и истощённым, и мог увидеть в истинном свете положение людей, среди которых находился. И ночью, когда никто не видел, он мог исполнять истинную цель этой части нашего путешествия.

Истинное мерило людей — не позиция их по отношению к своим лидерам или высокопоставленным гостям — так вы можете оценивать детей по тому, что они говорят своим родителям или гостям. Те, кто имеет представление о настоящем положении дел, всегда скрываются за масками, чтобы поддержать видимость приличия, а те, кто не прикрываются масками — слишком безумны для того, чтобы быть полезными в качестве индикатора характера и настроений народа. Если вы действительно хотите увидеть настоящие чувства детей, не смотрите на их поведение по отношению к родителям. Попробуйте пошпионить за ними и узнать, как они относятся к своим братьям и сестрам. Вам, вероятно, придется дождаться какого-нибудь кризиса, чего-то, что будет оказывать давление на детей, заставляя их взаимодействовать друг с другом — только тогда вы точно увидите это: кто толкает своих братьев в угол, а кто обнимает их.

Наши люди ушли в ночь, чтобы узнать положение дел, и милорд сделал то же самое.

Я не могу представить себе ни одного политика или правителя, который так делает. Даже если они и пробовали, я не могу представить никого, кто получил бы от этого преимущества. Но пойти туда в открытую, быть среди этих людей, будто среди ваших собственных, — это дает высокую степень точности данных, изящество, способность проникнуть в самую суть событий и правильно на эти события реагировать.

Они придут утром, помятые и изнуренные, и будут обсуждать результаты ночных вылазок. Конечно милорд носил свой защитный костюм: полиморфные поля скрывали его от сторонних взглядов и не позволяли его узнать, а легкая непробиваемая броня защищала от непосредственного нападения. Он оставался частично уязвимым к стихийным бедствиям — наводнениям, огню и обвалам — но он сказал, что позаботился об этом и не подвергает себя неуместному риску. Милорд постоянно предпринимал такие вылазки во время своих поездок, и, хотя я раньше думал, что это только видимость, как это обычно бывает у высокорождённых, скрытно проникающих в народ — я подозреваю, что их маскировка была весьма прозрачна, а их «походы» прикрывались свитой — я вскоре отметил, что у него для этого были все навыки выживания и инстинкты обывателя, что очень хорошо ему служило. Его ни разу не узнали.

У меня всегда были подозрения касательно ночных вылазок милорда, что они, — более, чем просто исследование нравов народа, но я был потрясен, когда однажды увидел его, привалившегося к стене и явно испытывавшего трудности с движением. Когда я предложил свою помощь, он коротко усмехнулся и попросил, чтобы я помог ему вылезти из брони. Я онемел, когда увидел его спину.

Что-то упало на него, достаточно твердое, чтобы повредить броню, а ушибы, похоже, занимали всю спину. Спина милорда была обожжена и изранена, будто он прошел через адское пламя. Я поинтересовался, не требуется ли ему доктор, но он хрипло рассмеялся мне в ответ и отказался. Он, как сам говорил, уже пострадал от врачей в прошлом. Теперь он предпочитает, чтобы тело само себя восстанавливало.

Его руки и ноги так же пострадали, они были сбиты и покраснели. К счастью, перчатки и ботинки, которые он носил, взяли на себя большую часть удара. Он сказал, что оставил лохмотья, в которые они превратились, где-то на улицах этого чуждого мира.

Он не объяснил, откуда у него появились ожоги, но сказал, что они поведали ему все, что он должен был знать о местных жителях. Милорд добавил, что они не были холодны и непокорны, просто им нужен был чей-то призывный крик. Крик человека сверху. Крик человека, которому они могли бы доверять.

Я проверил новости следующим утром и обнаружил, что ночью был большой пожар. Отовсюду прибыли добровольцы, пытаясь погасить его и спасти людей. Я прочесал все доступные материалы в поисках упоминания о каком-нибудь таинственном незнакомце, или размытого лица в углу фотографии пожарища, но не нашел ничего.

Может быть кто-то считает, что милорд впустую тратит свое время — нет, не спасая людей, что никогда не будет излишней тратой времени, а просто находясь среди них. Но он часто мне говорил, что большая картина складывается из мелких деталей. Вы должны быть среди своих людей. Вы обязаны. Если вы потеряете связь с ними, вы потеряете что-то большее этого.

Ему снились сны той ночью. Те, где он кричит. Но утром он был совершенно спокоен.

Предпоследней частью нашей поездки стала встреча с правителем планеты. Как я объяснял, экономические и политические факторы на этой планете очень тесно переплелись. Старые соглашения о независимости, большая часть которых имела финансовую подоплеку, препятствовали любым прямым действиям с внешней стороны, в то время как чрезвычайно сложное взаимодействие между различными внутренними силами на планете предполагало, что нет никаких путей для милорда, или кого-либо еще, втиснуться в какую-нибудь щель как частный инвестор и влиять с этого направления. Континентальные правители не оказали нам поддержки как посредники. Если мы не получим поддержку планетарного правительства, то нам нелегко будет влиять на ситуацию на планете.

Уполномоченый представитель пригласил нас в свой офис, апартаменты на крыше одного из самых высоких зданий на планете, но милорд вежливо отклонил предложение. Вместо этого он предложил провести встречу в его собственном доме, обставленном его личными вещами и достаточно просторном, чтобы вместить взвод солдат. Представитель быстро принял это предложение, прислав нам что-то вроде краткой признательности. Я намекнул милорду, что этот человек желал, чтобы мы как можно скорее покинули это место. Он кивнул, добавив, что прежде, чем это случится, все предложенные изменения должны быть утверждены. Так же он попросил, чтобы я присутствовал на этой встрече как секретарь и уполномоченный представитель. Когда я поинтересовался, не будет ли угодно милорду продемонстрировать немного силы — несколько охранников, готовых помериться силами с окружением представителя — он прервал меня и с не очень веселой улыбкой сказал, что, если его подозрения об этом человеке и его окружении верны, то тот не приведет с собой вообще никого.

Я с трудом представлял себе, чтобы кто-то другой мог так оскорбить моего лорда, как этот человек, но я согласился с его пожеланиями.

Незадолго до начала визита я зашел в комнату, чтобы удостовериться, что все в порядке. Я подравнял копии Пакс Амаррии милорда и его выборку древних священных писаний. Флаги были развешены в соответствующем порядке, в то время как церемониальное оружие по просьбе милорда было спрятано за ними. Среди вещей был припрятан Хумаак, оружие, которым немногие из амарров смеют владеть. У меня всегда было собственное мнение о причинах, заставляющих милорда хранить копию этой окровавленной реликвии среди более свойственных нашему народу святынь, но то, что случилось позже этим вечером, представило его в новом дезорганизующем свете.

Управляющий появился и немедленно встал в оппозицию к предложениям милорда. В ответ на заботы милорда о все увеличивающейся нестабильности в различных областях, он сказал, что никому не позволит нарушать правила, установленные на этой планете. Не принимая во внимание диктаторскую позицию, отраженную в этом комментарии, это был ошибочный и весьма неуместный удар по попыткам милорда улучшить жизнь своих людей. Я уже встречал некоторых похожих на этого посредников в делах наследования, после того, как милорд вернулся к своим обязанностям, но, к счастью, они попадались все реже.

Милорд спросил, намерен ли губернатор просто подавить оппозицию из числа обывателей, на что правитель ответил утвердительно. Когда милорд добавил, что калдарское правление думало точно так же и это не пошло им на пользу, губернатор явно занервничал. Он бросил на меня взгляд — я сидел в углу комнаты и только что был им замечен — который, казалось, подразумевал, что только я один ответственнен за поступки милорда, взгляд, который ставил меня на один уровень с обывателями, которыми губернатор управлял и которых он явно презирал.

Правитель сказал милорду, что в любом случае жизнь на планете не изменится. И что благожелательное брюзжание милорда — он на самом деле так сказал — конечно похвально и призвано нести пользу. Однако, и милорд и наша новопровозглашённая Императрица весьма далеки от политических реалий этого мира. Не будет никаких изменений, пока губернатор находится на своем посту. А пока у него остаются политические связи на этой планете, нет ни одного способа, которым мог бы воспользоваться милорд для того, чтобы его выгнать. И неважно, сколько грязных людишек — опять этот язык — он пустит в ход.

Я онемел от дерзости этого человека. Зато милорд спокойно встал, подошел к губернатору и, широко улыбаясь, протянул ему руку. Это ошеломило правителя на несколько мгновений, прежде, чем он протянул свою и улыбнулся в ответ. Милорд сказал, что обстановка ясна и он высоко её ценит: пока губернатор находится у власти, независимо от того, насколько неустойчива ситуация, ход вещей остается прежним. Он сказал, что понял это.

Губернатор сделал попытку что-то произнести, но милорд продолжал, сказав, что, как ни прискорбно это было, любое волнение имеет тенденцию расти и выходить из под контроля. Он добавил, что несмотря на всё, несмотря на то, что волна беспорядков, выйдя из под контроля, неизбежно прибъется к берегам его собственных королевских владений, он действительно понимал ход мыслей губернатора. Ведь, закончил милорд свою фразу, он когда-то придерживался точно такой же точки зрения.

Губернатор выдернул свою руку, но не прекратил улыбаться.

Милорд повернулся ко мне и вежливо попросил покинуть комнату.

Я удивился, но ничего не сказал, встал со своего стула и спокойно пошел вдоль стены к выходу. Милорд встретил меня у дверей, открыв их мне. Я окинул его недоуменным взглядом.

- А теперь я переверну всё вверх дном, — сказал он с такой смесью сожаления и облегчения, которой я никогда ни у кого не встречал.

Он посмотрел сквозь меня и закрыл двери.

Не зная, что еще делать, я стоял за пределами комнаты и ждал когда закончится встреча. Я не шпионил и не подслушивал, и не смог бы, даже если бы попытался, так как стены и двери были сделаны из толстого материала. Однако, спустя короткое время я всё-таки услышал взвинченные голоса, главным образом — губернатора. Голоса стали ещё громче, пока один из них не перешел в крик. Он прерывался несколькими приглушёнными ударами, став почти визгом, прежде чем все накрыла тишина.

Дверь с треском отворилась и, когда из-за неё показалось лицо милорда, я сделал длинный выдох, только сейчас поняв, что я задерживал дыхание. Его волосы были покрыты потом, несмотря на то, что он полностью оттер его с лица, а его глаза были широко открыты. Милорд попросил, чтобы я вызвал определённых людей из его свиты, так как у него было кое-то, о чем они должны были позаботиться.

Я так и сделал. Я не упоминал, ни им, ни кому либо еще, что на полу позади милорда лежал Хумаак.

Следующий день пестрел новостными репортажами, где в деталях было расписано внезапное исчезновение губернатора. Все выглядело так, будто его личный транспорт был неисправен и во время полета упал в океан, за несколько часов до его встречи с милордом. В новостях цитировался Преемник Аритцио Кор-Азор, который выразил не только свою глубокую печаль по поводу гибели этого великого человека, но и разочарование, что их встреча, посвященная политическому и экономическому будущему планеты, не состоялась. Бумаги продолжали цитировать слова милорда, в которых он надеялся всё-таки встретиться с различными континентальными управляющими, и что эти встречи закончатся лучшим результатом, чем этот ужасный, ужасный инцидент.

Когда милорд предпринял последний ряд поездок по этой чуждой земле, реакция рабочего класса на его речи стала заметно лучше. Возможно, что этому помогли недавние концессии, о которых объявляли лидеры континентов, решившие предпринять массовые проверки здоровья, безопасности и материальных проблем обывателей. К сожалению, такое внезапное развитие событий означало, что они были слишком заняты для встреч с милордом, но он принял это с самым радужным настроением, и мы начали готовиться к отъезду.

Когда мы возвращались на ожидавший нас корабль, в том самом адском лифте, милорд повернулся ко мне и сказал, что жизнь людей на этой планете теперь станет лучше. Он спросил, был ли я этим доволен?

Я понял вопрос, который он задал, и тот, который не задал. Я сказал, что да — я был доволен.

Он улыбнулся и сказал, что это хорошо, так как он хотел, чтобы все были довольны.

Я поверил ему.

Мы вознеслись на небеса.

Перевод © Heritor