Я — богатый человек и этим я обязан своему отцу, Бенджамину Ва-Корака, это факт. Для всех тех, кто знал его, и для многих, кто не знал его, он был неистовым патриотом и прославленным солдатом, но не для меня и не для моей матери, особенно в те последние годы, когда он превратился в заурядного алкоголика, тирана и лжеца.

У меня осталась всего пара счастливых воспоминаний о моем отце. Первое из них относится к периоду моего мальчишеского увлечения оружием. Как-то поздно вечером я наблюдал за отцом через дверную щель, как он чистит свое ружье. Я подумал, что буду оттаскан за ухо, когда он обнаружил, что я подглядываю, но он меня подозвал, одарил улыбкой, что бывало редко, усадил меня на колени и сказал, что он уезжает, уезжает далеко, чтобы сделать этот мир лучше. Никогда раньше я не видел его таким воодушевленным и гордым. Он никогда не рассказывал мне перед сном притчи и сказки, но этой ночью, после того как он собрал свой служебный карабин, он поведал мне все истории, от героических рассказов Товил-Тоба до одного из вариантов истории о Звезде Старика. При недостатке правдивости повествование было преисполнено националистическим рвением. В конце концов, я начал слишком часто зевать, и отец отнес меня в постель. Я помню слова отца, дошедшие до меня сквозь сон: — Каждому дается шанс воссиять.

Теперь я понимаю, он сказал это в надежде на свое будущее, а не на мое.

В его защиту можно сказать, что у него было достаточно оснований так думать. Первый сержант Ва-Корака жил в зловещей тени собственного отца, истинного героя государства с пенсией и наградами. Мой отец вырос на рассказах очевидца об орбитальных рейдах во время Первой гражданской войны Галленте, и ожидалось, что папа продолжит семейную традицию в качестве участника очередной неминуемой войны. Но времена меняются.

Век Юлайя положил начало, так называемой, имперской эпохи, когда война была спортом для немногих и бесконечным, трагическим спектаклем для всех прочих. Военная служба в эту новую эпоху превратилась в унылое, рутинное патрулирование границ, сопровождение транспортных конвоев и преследование банд после ввода ограничений на полеты — «разбить несколько черепов», так часто папа называл эту работу.

После 20 лет, так называемой, активной службы последний из военных Ва-Корака был уволен в запас. О причинах этого увольнения он говорил только с дядей Джо и только после нескольких бутылок крепкого алкоголя.

Джо Хинкен был лучшим другом папы. Они вместе выросли, учились в одной школе, вместе поступили на службу, вместе крушили черепа и вместе напивались. У Джо не было столько наград как у папы, но он был его братом по оружию, единственным героем и верным собутыльником. В отличие от папы, старый Джо не бил свою жену, придя домой. У него не было жены. Он объяснял это наличием металлической пластины на его изуродованном лице — награда от бластера на всю оставшуюся жизнь.

В то время я ходил в школу, и не до конца понимал, что когда Джо был рядом — это было благословлением для всех нас. Он и папа спускались в подвал, рассказывали свои байки и напивались до коматозного состояния. Беспокойное время для моей матери наступало, когда папа оставался один.

Второе счастливое воспоминание связано с событиями восьмилетней давности, в то время я учился в академии STI в. Амсене. Папу вытаскивали из дома офицеры военной полиции, а мама рыдала в углу комнаты со сломанной правой рукой. Это был последний раз, когда я видел его живым, и единственный раз, когда я увидел сожаление в его серых глазах, полных отчаяния. Он понимал, что всем его обещаниям изменить свою жизнь уже не суждено сбыться. Пока копы волокли его к двери, он вопил, как приговоренный к смерти, затем он произвел последний крик полный злобы, ударив копа по голове, и поник под ударами дубинок. Они вынесли его, избитым и потерявшим сознание, и закинули в грузовик. Помню соседей, выглядывающих из дверей и окон своих домов. Когда отца увезли, все лица исчезли. Наступила полная тишина. Ни звука, ни страха, только рыдание мамы из задней комнаты. Я не должен был быть счастлив посреди всего этого разгрома, но я был счастлив. Счастлив, потому что мы могли жить дальше.

Целую неделю мы ничего не слышали. Джо околачивался возле нас и спал внизу в подвале. В конце концов, он ушел узнать, что случилось с папой, но все с чем он вернулся — был отчет врача, копия документов об освобождении и несколько слухов. Папа провел в камере две ночи, находясь под надзором с целью предотвращения самоубийства, затем внес за себя залог и быстро исчез. В полиции нас заверили, что теперь мы точно от него избавились, так как он бы уже вернулся, если бы хотел или он закончил свою жизнь в канализации Прайм Сити.

Однажды Джо пропал. Он оставил записку, которую мама, молча, прочитала и затем скомкала.

— Джо уехал. — это все, что она сказала. Вскоре после этого, убедившись, что папа и Джо уже не вернутся и что мама в безопасности, я возвратился в академию. После окончания академии я устроился на работу в горнодобывающую корпорацию и переводил деньги для мамы каждый месяц, чтобы она могла найти местечко получше, но она оставалась в старом доме с сырым подвалом, наполненным воспоминаниями. Я приезжал домой пару раз в год, и мы предавались воспоминаниям обрывками фраз посреди разговора о моих приключениях, но она ни разу, ни слова не сказала о ее пропавшем муже.

— Твой папа был бы горд… — сказала она с улыбкой лишь один раз, но быстро смутилась и встала из-за стола, убирая тарелки. Пока одиночество и истощение окончательно не взяли над ней верх, в ее глазах таился какой-то секрет.

Сначала я не узнал Джо. У него были такие же изможденные черты лица, как я и помнил, такие же седые волосы, но когда он вошел в мои апартаменты, мне показалось, что я вижу этого человека в первый раз. Его сшитый на заказ костюм сбил меня с толку, так же как и факт, что он все еще жив.

— Алекс, дай взглянуть на тебя, — сказал он, протягивая руку, кивая головой и осматривая меня с головы до ног.

— Взглянуть на тебя… Должен сказать что, либо ты подрос, либо я усох. Сколько времени прошло? Десять лет?

— Почти.

Я был более озадачен, чем сам мог ожидать. Я и не предполагал, что в мой офис ввалится спотыкающийся, пьяный, старый солдат, когда мой секретарь планировал нашу встречу, но я и не думал, что Джо будет так подтянут и презентабелен, как выглядел сейчас. Его публичный профайл содержал только это: «Военный, в отставке».

Я пожал его руку, его хватка была намного сильнее моей. При встречах я всегда стараюсь делать крепкое рукопожатие, так как это первая возможность получить преимущество перед конкурентом, но теперь я вспомнил, что именно дядя Джо был тем человеком, который привил мне понимание важности пары крепких рук. Если байки из подвала были правдой, в свое время его жесткие пальцы свернули не одну шею.

— Дядя Джо, — это все, что я смог сказать, выдавливая слова и потряхивая отдавленную руку. — Что случилось с…?

— Выглядит превосходно, — хихикал он, постукивая по месту, где раньше была пластина. — Проще говоря, старая железяка отслужила свое. Не особо приятно жить, когда выглядишь как какой-то потрепанный дрон, не так ли?

Неважно какой процедуре он подвергался, наверняка это было дорогим удовольствием. На лице не было и намека на шрамы, кроме неизбежных признаков старения.

— Здесь… — он полез в карман пиджака, достал коммуникатор, перевернул его и активировал голограмму молодой женщины в длинном платье, играющей в мяч с мальчиком трех-четырех лет. Как оказалось, старый Джо остепенился. — Это моя жена Джен, а этому парнишке уже почти шесть.

— Твой сын?

— Да, сэр. Это снято прошлым летом, на ранчо.

Я приподнял бровь.- Очень красивые.

Джо снова захихикал. — Да, так и есть.

Началось повторное воспроизведение голограммы, и он убрал коммуникатор.

— Никогда не мог тебя представить заботливым отцом, Джо.

Мальчик выглядел счастливым. Я надеялся, что так оно и было.

— Не только ты, но и многие имперские чинуши, — сказал Джо, покачивая головой.

— Мой бог, только посмотри. Ты. Это место… Да это просто дворец.

— Каждому бизнесмену необходим офис. Во всяком случае, теперь я летаю мало, — сказал я, пригласив жестом Джо присесть на одно из кресел возле окна с видом на планету.

— Слишком опасно?

— Слишком хлопотно.

Снаружи, ржавый минматарский транспорт входил в док загруженного восточного терминала, позади теснилась вереница кораблей, с нетерпением ожидающих свой очереди.

Джо сел в кресло, его суставы громко захрустели.

— Я сожалею о твоей матери. Мейра была удивительной женщиной.

Я долго не вспоминал о ней и внезапно почувствовал вину. Прошел почти год, с тех пор, как она умерла.

— Да, была.

— Но как ты уз…

— Друг друга…

Я кивнул. Мои импланты начали зудеть.

Так как это уже стало неудобным, Джо нарушил тишину. — Прекрасный вид. Это реальность?

— Конечно. Окна практически также дороги, как и экраны.

— И бьюсь об заклад, такие же толстые, как и броня, — прокашлялся он.

Я перешел к противоположной стене, панель скользнула в сторону, обнажив стаканы и бутылки, залитые всеми оттенками бронзы и золота. — Как насчет выпить, Джо?

— При обычных обстоятельствах я бы отказался, но я вижу, что у тебя целая коллекция. Было бы глупо не попробовать парочку напитков.

— За старые добрые времена?

— Пожалуй, лучше за новые.

Смерть папы заставила как Джо, так и меня поднять задницу. После того как Джо оставил нас, он обналичил денежное пособие, причитавшееся после увольнения в запас, помотался по системам и начал небольшой торговый бизнес в Мирах Трона, женился на дочери одного из своих клиентов — Джене, которая вдвое моложе его, затем продал бизнес ее отцу в десять раз дороже, чем он стоил на самом деле. На вырученные деньги он купил маленькое ранчо и последние пять лет жил на оставшиеся сбережения. Он планировал оставаться при бизнесе и играть роль счастливого семьянина, пока прошлое не постучало в дверь.

— Нешвен? — Имя показалось знакомым. — Кто это? Какой-то старый адмирал, который дал пинка под зад папе и тебе за нарушение субординации?

— Можно сказать и так. — Джо допил остатки Селесты. — Это корабль. Или был им раньше.

Посмеявшись над моим выражением, он предложил короткую или длинную историю. Давно зная Джо Хинкена и то, что одна история может плавно перейти в другую, я попросил секретаря перенести утреннюю встречу с Хиясиода на другой день, подать еще одну бутылку и сказал, что сегодня буду занят.

Нешвен был старым грузовым кораблем, переделанным в военный транспорт, базирующимся в Эссенсе во время последних лет войны Галленте с Калдари, когда мобилизованные войска страдали от безделья. В перерывах между опостылевшей строевой подготовкой, проверками вооружения и случайными десантами на планету для устрашения местного населения, была придумана игра — некая захолустная разновидность «доставь-мяч-к-цели-любой-ценой». Это была жестокая и кровавая игра, так как она по большей части состояла из армейских «творческих начинаний». Она становилась популярной, несмотря на попытки офицеров искоренить игру. Этот спорт естественным образом распространился на другие суда и на другие флоты, и это положило начало формированию того, что стало известным как Нешвен. В игре принимали участие военнопленные Калдари, а ставки охранников Галленте на результаты игр только увеличили популярность этого спорта. В течение двух лет команды встречались на разрушенных заводах, в заброшенных жилых кварталах и устраивали импровизированные турниры, это было время куража без излишнего кровопролития.

— Учитывая тот факт, что война в то время сводилась к войне между машинами, никто не старался выбить дерьмо друг из друга, — сказал Джо. Его кашель заглушил смех.

— Что было после войны?

— Масштабы игры сокращались по мере того, как воинские части расформировывались, и контингент разбредался по домам. Некоторые демобилизованные офицеры пытались создать лигу, но инвесторы не проявили аппетит. Игра продолжалась на двух приграничных мирах, исключительно в военной среде, и, как и раньше, не привлекала внимания спонсоров и прессы. Возможно, потому что флот не хотел признавать, что игра зародилась на его глазах. Была какая-то брехня о том, что информация по Нешвену засекречена, хотя этого никогда не было. Затем командование пыталось переложить ответственность на Галленте, представить игру как пропаганду с целью дискредитировать флот. После этого никто уже не хотел ввязываться.

— Могу предположить, что ты участвовал в игре?

— Так точно. Как я и говорил, игра оставалась популярной даже после окончания войны, — Джо сделал глоток и наклонился вперед. — Знаешь, Бен был лучшим центральным защитником 88-ых, а я мог принимать все его броски. Мы выиграли у Легиона два сезона подряд. Поговаривали даже, что нашу игру смотрел однажды Тибус Хет.

Было нетрудно представить премьер-министра, кричавшего с боковой линии.

— Легион?

— Конечно, я не смог бы его узнать, — продолжал Джо. — У нас было о чем позаботиться во время игры.

Я вылил остатки из второй бутылки Селесты в стакан Джо. Моя концентрация уже ухудшилась.

— Что теперь?

Джо посмотрел. — Сейчас все по-другому. Может быть Хет и был болельщиком, я не знаю. Игры не прекратились. Черт возьми, мы начинаем играть на гражданских аренах. Конечно, аншлага нет, но каждый месяц все больше гражданских приходят посмотреть игру. Дело только времени, когда Нешвен станет большой лигой, возможно очень большой. — Глаза Джо загорелись, либо от истинного энтузиазма, либо от литра дорогого вина, взбудораживающего его старые нейроны, не уверен.

— И тебе нужны деньги?

Покачиваясь, Джо встал и подошел к окну, не совсем по прямой линии. Снова все было залито светом солнца.

— Я хочу, чтобы ты посмотрел игру. В этот уикенд. Брутал 88 против Супер Хакарл. Брутал — это бывшая 88. Команда не в той форме, как была раньше, но если они выиграют у Акул, мы будем в двух играх от плей-офф. — Он повернулся ко мне. — Лучшие места. В конце концов, что ты теряешь?

— Как на счет того, чтобы я заплатил, но не пошел на игру? — я попытался отделаться полушуткой.

— По меньшей мере, это будет веселый вечер и моя возможность поблагодарить тебя за выпивку.

В километре за окном маневрировал фрегат Ибис, в лучах солнца его серебристая обшивка окрасилась в темно-синий цвет. Внезапно, так что я едва это заметил, его очертания размылись, и фрегат исчез, оставив позади себя след варп-привода.

— Хорошо. Я дам распоряжение секретарю подготовить транспорт и службу безопасности.

Я задумался и тяжело вздохнул: — Ты когда-нибудь пытался найти его… Бена, ну в смысле… моего отца?

— Я уже давно перестал разыскивать Бена. Трудно найти человека, если он не хочет чтобы его нашли. Я думал, что однажды он сам найдет меня, если я ему понадоблюсь.

— Но он так и не сделал этого.

Джо снова сел в кресло.

— Нет, он меня не искал.

Я проглотил ком в горле.

— Другие искали, старые солдаты, которых мы знали, — теперь Джо говорил хладнокровно и уверенно.

— Возрождение Нешвена — вот, что все мы хотели. Если это имеет значение, это все что хотел Бен. Возможно, если бы это стало что-то значить и для тебя, ты бы смог понять его лучше.

— Ты хочешь сказать — смог бы простить его?

Глаза Джо потускнели. — Думаю, что все мы заслуживаем понимания.

Джо оказался прав насчет лучших мест. Подвесная ложа гостеприимства Арены Мау-Грас СмартПаинт, передняя половина которой представляла собой балкон, была больше похожа на разгромленную дворницкую. Тем не менее, она была единственным местом во всем сооружении, которое можно было оценить как почти удобное. Все прочие зрители — а их было, по словам чрезмерно восторженного комментатора, более 28000 — размещались на концентрических овалах ступенчатых ярусов. Толпы болельщиков боролись за получение наилучшего обзора. Многие из них держали баннеры сине-серебристого цвета, цвета Хакарл, другие размахивали флагами Брутал 88, черная заостренная звезда на ярко-красном полотнище. Большинство болельщиков кричало в унисон, что еще сильнее подзадоривало толпу. Я не мог разобрать ни слова из их разлаженного песнопения.

-Нас ожидает хорошая игра, раз пришло столько болельщиков, — сказал Джо, усаживаясь рядом со мной. Он был одет в тот же костюм, что и два дня назад при нашей встрече.

Я нервно кивнул и обернулся, чтобы проверить двух охранников моей службы безопасности, стоявших позади возле единственного входа. Снаружи была еще дюжина охранников, что было достаточно для поддержания моего статуса, но не слишком много, чтобы не привлекать ненужного внимания. Я ничего не сказал Джо о резервном отряде наемников, оставшемся на орбите. Также как и большинство капсулиров, я не люблю публичные места.

Толпа извергла рев, когда команды начали свой выход на прямоугольную игровую площадку, которая, как я понял, была сварена из четырех броневых листов. Сварные швы определяли границы игровых зон. Я насчитал по девять игроков в каждой команде, все были одеты в плотно облегающую броню, различные накладки и пластины закрывали стратегические части тела, в основном это были бедра, руки и плечи. У каждого игрока был шлем с забралом в виде решетки. Один из игроков был одет в более тяжелую броню, чем все остальные. За боковыми линиями располагались запасные игроки и технический персонал, которые разминались и стучали себя в грудь.

Комментатор зачитывал состав команд. Каждый объявленный игрок приветственно взмахивал толпе и получал в ответ рев, один громче другого.

Я почувствовал, как дрожат мои колени, Джо прохихикал свое предложение до того, как я смог унять эту дрожь: — Тебе объяснить правила?

— Думаю, разберусь.

Во время пути я прочитал краткий справочник, пропуская подробности, касающиеся подсчета очков за травмы, применявшегося, когда игра заканчивалась без голевых очков. Основа игры была простой.

— Как можно больше раз закинуть мяч в голевую зону противника за отведенное время. Всеми возможными способами. Дополнительные очки за травмы.

— Дополнительные очки за ввод запасных игроков, — поправил Джо, — Лучше выиграть с восемью игроками на поле, чем слить игру с девятью.

После минуты позирования команды заняли свои стартовые позиции. В каждой команде была атакующая и защитная линии, которые присели как будто под прицелом старого орудийного ствола, стоявшего на высоте колена по центру металлической площадки. Гул толпы, который начал сотрясать тонкие стены вокруг нас, внезапно был перекрыт нарастающим ревом визжащих сирен, возвестившим начало игры. Передние линии игроков сцепились. Я заметил металлическую сферу, быстро пролетевшую над ними и упавшую в мешанину хватающих перчаток и пинающих бутс.

— Без лишних реверансов, как я вижу.

Джо не ответил. Шум толпы и иступленная трескотня комментатора поглотили мои слова.

В центре игровой площадки началась потасовка. Два игрока Хакарл наносили удары перчатками по голове самого большого игрока Брутал 88. Его шлем покатился по полу, а ноги вздрагивали под каждым обрушивающимся на него ударом. Звуки ударов разносились хрустящим эхо, хотя, казалось, их невозможно было бы услышать за ревом толпы.

— Это Митч, — выкрикнул Джо в мое ухо, окатив горячим дыханием.

— С ним все будет в порядке. Смотри.

Серебристая стрела вылетела из кучи тел по направлению к задней линии 88-х, и один из игроков сделал рывок в сторону от центра площадки, опрокинув на пол одного из команды Хакарл, избивавшего Митча. Толпа снова заликовала, когда он пронесся мимо другого игрока Хакарл и приготовился к получению очередной вспышки молнии, которая, как я понял, была матч-болом.

— Отличный прием! — заорал Джо, вскочив с места, — Давай, вперед!

Как по команде, игрок Брутал 88 сделал обманный маневр влево и обошел центр. Когда два игрока Хакарл пытались блокировать его, он запустил мяч в сторону партнера по команде, который прорывался вдоль другой боковой линии, но тот был уложен на пол до того как, он успел поднять руки для принятия паса. Мяч покатился по площадке, и началась новая свалка. В задней части половины поля Брутал я увидел, что Митч не обращал никакого внимания на развитие событий. Один из его противников по предыдущей драке лежал на полу под Митчем, методично избиваемый красным шлемом, зажатым в руке Митча. Я слышал рев толпы, как будто настроился на ее волну:

— Давай, Митч! Давай, Митч! — кричали все.

Акулы повели в счете, но я не увидел как. Как и подавляющее большинство зрителей, я был поглощен безжалостной расправой Митча, который закончил, только когда сирены завыли, извещая о 10-ти очковом рубеже. Игрок Акул с окровавленным лицом, лежащий неподвижно на площадке, был заменен. 10–2.

— Давай, Митч! Давай, Митч!

Оставшееся время первого периода игры прошло в то затухающей, то снова разгорающейся потасовке в передней линии, часто превращавшейся в массу бичующих рук и ног. Рядом толкались игроки задней линии, некоторые из них метались в ожидании вероятного паса, другие присоединялись к заварухе, когда возникала такая возможность. За минуту до окончания периода был заменен еще один игрок Хакарл — замена из-за первой травмы — проинформировал меня Джо. Секундой позже Брутал 88 заработали очки, когда мяч пролетел мимо голкипера Акул. Начался перерыв.

К началу перерыва счет составлял 16–15, хотя по моим расчетам он должен быть 10–14. Когда толпа разошлась освежиться, Джо пытался рассказать об умножении очков в зависимости от зоны игровой площадки, в которой эти очки были заработаны. В то время как Брутал 88 играли, оправдывая свое название, Хакарл использовали стратегию получения технических очков, что представляло для них опасность, как объяснял Джо, так как им неизбежно придется выдерживать еще больший натиск.

Вторая половина игры прошла так, как предсказывал Джо. Супер Хакарл быстро повели в счете в начале периода, но это был их последний гол. Были заменены еще три игрока, с поля унесли измочаленные тела. Митч ушел с поля под овации. Причиной была не серьезная травма, а скорее желание придать игре больше интриги. К концу игры Брутал 88 опередили по очкам соперников, забив легкий гол, так как половина игроков Хакарл едва стояла на ногах. Окончательный результат удивил меня. Брутал 88 выиграл всего с тремя очками преимущества, хотя, как мне показалось, справедливый отрыв должен был составлять все тридцать очков.

— Это было… интересно, — сказал я, когда игроки салютовали друг другу. Некоторые в изнеможении садились на пол, другие расхаживали взад-вперед. Один из игроков Хакарл стянул с себя разбитый шлем и подбросил его вверх. Форвард команды Брутал помогал ему покинуть площадку.

— Я не уверен, что стоимость этих мест сопоставима с ценой Селесте, — заметил я, когда мы снова начали разговор. Шум толпы начал стихать, хотя всего несколько минут назад повсюду звучали истерические крики.

— Так тебе понравилось? — улыбнулся Джо.

— Понравилось — не то слово, которое я бы использовал, но я понял, почему это может нравиться другим.

— Это все, что я хотел услышать, — лицо Джо вдруг стало серьезным.

-Слушай, Алекс. Я вложил в Брутал 88 столько, сколько смог. У меня есть договоренности с военными об освобождении игроков и подписании контрактов, я нанял обслуживающий персонал и тренерский состав, купил старую фабрику, которую мы можем перестроить в домашнюю арену. За последние пять лет команда прошла большой путь, но я не могу сделать больше без дополнительных инвестиций.

— Сколько?

— 200 миллионов. На строительство стадиона, покрытие текущих расходов, трансферные платежи, страхование, маркетинг… также есть пара старых кредитов, которые нужно оплатить.

— И какова ожидаемая прибыль?

— Буду с тобой откровенен, не большая. Возможно ничего в первые два года. Выручка от продажи билетов покрывает текущие расходы, но для поднятия уровня игры нам нужно создать нечто вроде лиги. Как только спонсоры начнут возле нас вертеться, мы начнем получать прибыль. Через пять лет ты сможешь продать свою долю, возможно, за миллиард, может и больше.

— И о какой доле идет речь?

— 10%.

— 10%! Ты оцениваешь Брутал 88 в два миллиарда. На каком основании?

— Ее история, бренд, потенциал, — сказал Джо, его голос стал на октаву выше. Он чувствовал себя не в своей тарелке.

— Крупные альянсы вкладывают огромные суммы в Нешвен. Хакарл совсем недавно…

— Я не управляю альянсом, Джо. Я торгую рудой. Не очень гламурно, но у меня это хорошо получается. Я делаю деньги, держа их в обороте, а не вкладывая их в нечто, о чем я не имею понятия.

— Да ладно, сынок. Ты делаешь больше за день.

— Да, и пропиваю их за вечер с кем-то из прошлого, которое я пытаюсь забыть. Дело в том, что это мои деньги. И я решаю, как их потратить. Сожалею, Джо, но я не думаю, что это мне подходит.

Джо сжал кулаки и проворчал какое-то проклятие.

— А как на счет твоего тестя? Ты у него просил?

Он опять что-то пробормотал. Я разобрал только одно слово, Мейра. Затем он посмотрел на меня, его глаза излучали злобу, которой я не видел уже много лет.

— Ты должен это сделать для меня, Алекс. Твоя семья должна мне, — он сорвался с кресла.

— О чем это ты, Джо? — я подал сигнал охранникам приблизиться. Именно этот человек, которого я знал так долго и о котором я не знаю ничего, представлял угрозу, а не растаявшие толпы людей снаружи. Старый солдат почувствовал, как пространство вокруг него сужается.

— 100 миллионов, Алекс. Это ничто для тебя. Я могу создать наследие, имя Ва-Корака станет синонимом Нешвена для многих поколений, все что нужно — это 100 миллионов, и я исчезну навсегда.

— Так сколько я тебе задолжал, Джо? 100 миллионов или 200? Ничего не упусти, я привык платить по своим долгам сполна.

— Иди на хер, Алекс! Бен умер бы намного быстрее, если бы я не спасал его пьяную задницу от каждого патруля.

— Возможно, было бы лучше для всех нас, если бы ты этого не делал.

— Знаешь что, Алекс! — заорал он, — Твоя мать часто говорила то же самое. И я оказал ей услугу, предприняв кое-что по этому поводу.

Я повернулся влево и подал кивком команду. Вдруг лицо Джо исказилось гримасой. Скачущие дуги электрического разряда затанцевали по его телу. Воздух стал сухим и ионизированным. В окнах отражались синие вспышки. Когда вспышки и конвульсии прекратились, тело Джо Хинкена грохнулось на пол.

— Заберите его на корабль. Мы уходим.

— Кто этот мальчик?

— Мальчик? — Джо сидел на краю койки. Он выглядел и вонял как человек, которого только что вытащили из горящего дома.

— И твоя жена Джен? — я взял планшет Джо. На экране маленький мальчик играл в мяч со своей матерью.

— Ты не женат. Тогда кто эти люди?

Он посмотрел на меня и смутился, пытаясь понять, что он уже рассказал, а что я узнал сам.

— Что ты собираешься делать со мной?

— Это зависит от того, что ты скажешь и от твоих действий.

Профайл Джо Хинкена «Военный, в отставке» должен был насторожить меня с самого начала. Краткость характерна для капсулиров, но не для людей занятых поиском инвестора. Джо полагался на тот факт, что я знал его. Мне не составило особого труда сбросить покров тайны с его финансовых махинаций и узнать об отрицательном балансе его счетов и неоплаченных кредитах. Я почти упустил запись, в которой говорилось, что он никогда не был женат.

Плечи Джо поникли, он сидел, опершись локтями на колени.

— Это я вызвал полицию. Той ночью, когда они забрали Бена.

— Ты? — я никак не ожидал вернуться в прошлое настолько далеко.

— Зачем?

— Он узнал про нас.

— Про вас?

— Я говорю о Мейре и обо мне.

Я почувствовал, как загорелись мои щеки, и понял, что мне нужно сесть.

— Он что-то узнал, сложил два плюс два. Вместо того чтобы взяться за меня, он вымещал все зло на ней, избивал ее как животное. Ты ведь помнишь, Алекс? Ты был там. Ты видел, что он с ней вытворял.

— Я помню.

— В душе она была очень ранимым человеком, хрупким, как стекло, — Джо расхаживал по своей камере. Нас окружал мерный гул корабля.

— Потом ты ушел его искать.

— После того как они его освободили, у нас произошла стычка. Я сказал ему, что или он станет настоящим мужем для своей жены, или им стану я. Ему это не понравилось. Я давал ему шанс.

— Я не виню его.

— Однажды он нашел меня, мы подрались и… все что я помню, это лежащий на земле мертвый Бен. Я не хотел этого, так случилось.

Я прислонился к стене переборки. Странным эхом отразились в моем сознании слова Джо, я представил, как они наносят друг другу удары, как вцепились в глотки. Все что их разделяло — пластина в черепе Джо — эффективная броня и опасное оружие. Меня охватила ирония.

— Так почему же ты не предложил руку и сердце?

— Я хотел, но Мейра остановила меня. Когда ты уехал, она сказала, что не хочет оставаться одна, но я не думаю, что она смогла бы простить себя или меня. Поэтому я и уехал. Я оставил ей информацию, на случай если я ей понадоблюсь.

— Под информацией ты понимаешь номер своего банковского счета?

Джо замер, его зрачки расширились.

— Нет… Она…

— Не было никакого денежного пособия, Джо, также как и не было ни жены, ни сына. Ты украл эти деньги.

— Я любил Мейру, но она заставила меня уехать. Она настаивала…

— Я часто задумывался, куда девались все деньги, которые я посылал домой. Несколько тысяч ушло на это, несколько тысяч потрачено на то. Я предполагал, что у мамы появилась какая-то пагубная привычка, но все эти деньги подпитывали твою вонючую, вшивую империю. Когда она умерла, все рухнуло, и ты вернулся чтобы получить еще денег от единственного человека, которой может тебе их дать.

— Все деньги я вкладывал в дело, — оправдывался Джо, — Мы… Бен и я планировали все поправить… Я бы все вернул Мейре… Ты получил бы свои деньги обратно.

От такой наглости мне ничего не оставалось, как рассмеяться. Я смеялся все громче и громче, а Джо совсем поник и втянул голову в плечи.

— Так что же тебя остановило, если ты все это планировал с папой раньше?

Джо посмотрел на меня, его глаза были полны порицания и покаяния одновременно.

— Мне все ясно.

Пока я поднимал руку, я понял, какой силой могут обладать общие детские мечты двух друзей, и как быстро и легко они рушатся под напором родительских амбиций, которые всегда имеются на детей. Деньги, которые мой отец не успел пропить, унаследованные, украденные или заработанные, были, в конечном счете, инвестированы в меня, в Александра Ва-Корака, выпускника Института Науки и Торговли, сына патриота, солдата, алкоголика, тирана и лжеца.

Никогда раньше я не стрелял из оружия в такую маленькую и в такую близкую цель из плоти и крови. И это было несложно сделать. Не требуется захват цели, не нужно пробивать сопротивление щита, всего лишь легкое прикосновение к холодному металлу спускового крючка. В моих ушах заклокотала кровь, вытекающая из дыры, проделанной в горле старика. Его глаза излучали панику. Перед тем как покориться неизбежному, он пытался что-то сказать, но не мог. Возможно, что-то глубокомысленное, возможно какой-то вопрос.

Перевод © Max None.