Взрывы были такими мощными, что мальчик мог почувствовать как они отдаются у него в груди. Повсюду вокруг бежали люди, кто-то кричал, кто-то предлагал помощь упавшим в попытке убежать. Его окружали горящие обломки и разрушенные здание, а небеса продолжали обрушивать огонь и разрушение. Как бы он ни хотел бежать быстрее, его ноги становились все более и более вялыми, будто бы он бежал по шею в воде. Каждый шаг вперед, казалось, отбрасывал его на несколько шагов назад. Как будто вселенная насмехалась над ним, устраивала заговор против его воли, дьявольски смеясь. Пока он продолжал пробиваться вперед, его отчаяние достигло крайней степени. Ад с небес уже унес так много жизней; он должен был добраться до своих родителей до того как небо обрушится и заберет и их тоже.

Жар беспощадно обжигал, но мальчик всё бежал вверх по ступенькам и в дом, где оставалась вся память счастливого детства, к центру вселенной всякого ребенка - к его любимым родителям. Ребенок был так напуган, он должен был предупредить их об опасности, сказать им что надо уходить, что смерть повсюду и приближается к ним, но слова не шли с языка. Вот они стоят, оба, весело протягивая к нему руки, будто бы полностью слепые и не видят ужаса вокруг них, огня в их доме, пламя которое уже у их ног.

Он хотел прыгнуть к ним, но утратил силу. Внезапно его ноги отказались двигаться с места, не желая подчиняться его воле. И поэтому мальчик смотрел, как его родители корчатся в агонии, кричат, сгорая, от боли, как сгорает все в этом мире, и он открыл рот чтобы в ужасе закричать.

“Месье...” - женский голос позвал его через огонь, откуда-то свыше, издалека от чернеющих силуэтов, поглощаемых огнем, от того самого образа, разрушившего навсегда его чистое детство. Как только он посмотрел вверх, огненный ад пропал и он внезапно обнаружил, что наблюдает, будто бы обращаясь вокруг неё, планету Калдари Прайм (Caldari Prime), эту прекрасную жемчужину, покоящуюся на малиновом бархате системы Люминаир (Luminaire). Мальчик был с остальными выжившими, и улетая от варваров, сотворивших это с ними, каждый бросил последний взгляд, перед тем как навсегда покинуть свою родную планету.

“Тревор, пожалуйста, проснитесь...” - его жестоко оторвали от созерцания того, как Калдари Прайм сжалась и исчезла из виду, когда транспорт, на борту которого они были, отварпал. Тревор очнулся с удушьем, его налитые кровью глаза пульсировали, он часто дышал и был полностью дезориентирован.

“Мон дью, как долго у вас эти кошмары?” - спросила Орсетта Лексморо (Orsetta Lexmoreau), исследовательский агент галлентской мега-корпорации КреоДрон (CreoDron). “Второй раз за эту неделю!”

Тревор заснул сидя в исследовательской лаборатории фабрики КреоДрон на Атлулле-3 (Atlulle). Перед прибытием он провел больше 48 часов без отдыха. Он провел рукой по волосам и затылку к шее, которая болела от сна в такой неудобной позе.

Он несколько раз моргнул и глубоко вдохнул, перед тем как говорить. “Сколько времени меня не было?”. Он никогда не смотрел прямо на Орсетту, стоящую рядом с ним. Его глаза начали метаться взад-вперед между десятками отчетов и экранов на лабораторном столе перед ним.

“Первый раз я заметила, что вы спите, чуть более 40 минут назад”, - ответила она. “Я не знаю, сколько времени вы спали до этого”. Она села рядом с ним и мягко положила руку ему на спину. Она могла чувствовать как тут же сжались его мускулы под рубашкой. “Тревор, что с вами произошло? Вы выкрикивали эти ужасные вещи в своем сне, и это меня напугало! Что за боль вы пережили, раз так страдаете?”

Ей показалось, что она увидела, как его глаза остекленели на мгновение, но затем вернулся так знакомый ей сердитый взгляд. Он слегка повернул голову направо, лишь для того чтобы его глаза могли видеть её привлекательные черты лица на краю поля зрения. “Возвращайся к работе, Орсетта”, - прорычал он. “Быстро.”

Он отвернулся и снова сконцентрировался на отчетах с данными, разбросанными по столу. Орсетта замерла на мгновение, чтобы пристально посмотреть на него, перед тем как встать и оставить его, не произнеся ни слова. Тревор слушал её торопливые шаги, пока она двигалась к выходу из лаборатории. Когда он услышал, как закрылась дверь, он наклонился вперед, устроив локти на столе, потирая свои виски и снова закрыв глаза. Он знал, что не должен был быть так строг с ней, но он давно уже решил, что так будет лучше. Он запретил себе все угрызения совести и привязанности к людям, которых он нанимал, и меньше всего к тем кто ответственен за боль, о которой говорила Орсетта.

По документам Тревор Кекконен выглядел как идеально чистый для Конкорда гражданин. Он производил впечатление одного из тех многих, кто воспользовался экономическими возможностями возникшими после окончания Галленто-калдарской Войны. Два государства страстно желали оставить темную память об этих годах позади и двигаться вперед, обещая мир и взаимное процветание. Тревор выпустился лучшим в своем классе в Школе Прикладной Науки в Тодаки (School of Applied Science, Todaki) и продемонстрировал выдающийся врожденный талант к науке и исследованию. Он справился с церебральными недостатками, необходимыми для эффективного командования кораблем, используя кибер-имплантаты и в итоге выучился на командование кораблями крейсерского класса и Калдари, и Галленте. Его выдающиеся боевые успехи против пиратских организаций Гуриста (Gurista) и Серпентис (Serpentis) заслужили ему высокую оценку обоих правительств Калдари и Галленте. И что более важно, он добился и укрепил обширные связи с квалифицированным персоналом некоторых самых могущественных корпораций в обоих государствах, включая Ишуконе (Ishukone), Калакиотта (Kaalakiota), КреоДрон (CreoDron) и Лаборатории Дюволя (Duvolle Laboratories).

Чего нельзя найти ни в одном досье Тревора Кекконена, так это того, что он своими глазами видел смерть своих родителей во время галлентской бомбардировки Калдари Прайм. В то время ему было лишь 11 лет. Он раз за разом проигрывал эти ужасные секунды в своем юном, гипер-аналитическом разуме, тщетно ища ответ на вопрос, на который нельзя ответить - “почему”. Переход от печали к гневу привел его к грани безумия. От пересечения этой тонкой линии его едва-едва удерживал лишь поиск вместо этого ответа на вопрос “как”. В этом предприятии, ответы, которые он искал, стали полностью ясны.

В израненном разуме Тревора, мысль о том, что дипломатический провал стал причиной войны и, в следствие этого, смерти его родителей, не могла быть принята. Политика не должна иметь такого значения. Вместо этого, он пришел к заключению, что вина напрямую лежит на недостатке высоких технологий, в тот момент, когда они нужны больше всего. Галлентские боевые корабли слишком долго беспрепятственно молотили Калдари Прайм с орбиты; если бы планетарная оборона являлась в то время главным направлением технологической инициативы Калдари, дело приняло бы другой оборот. Но вместо этого, технология развивалась лишь в ответ; гонка технологических преимуществ велась по типу “удар за удар”, чего можно было избежать. Как видно из судьбы родителей Тревора и сотен и тысяч похожих судеб, Калдари заплатили ужасную цену за недостаточную дальновидность. У Галленте были их орбитальные бомбардировщики; Калдари ответили одноместными истребителями. Галленте противопоставили дроны истребителям; и если бы не дарованная Джовианцами (Jovian) технология капсул, Калдари могли бы и вовсе не собраться для эффективного ответа.

Когда в юности Тревор наблюдал как война и её технологические инновации приводят к патовым ситуациям, гнев в нем неизменно разрастался, пока окончательное предательство навсегда не ввергнуло его душу в бездну. Перемирие, которое законно оставило Калдари Прайм - когда-то дом для миллионов калдарианцев - в руках Федерации Галленте, было точкой перелома. Тревор почувствовал себя, будто снова осиротел, однако в этот раз возрождение было возможно - если только он сможет вернуть технологии Калдари к жизни.

Вот так жизнь Тревора стала полна противополжных смыслов; миссионер, мститель, действующий от лица “добра” для одной расы, и планирующий смерть другой. Путь, ведущий его к желаемому отмщению, преграждали два препятствия. Во-первых, надо было достичь детального понимания силы и слабости и калдарских, и галлентских технологий - особенно их соответствующих методов создания космических кораблей. Во-вторых, требовались передовые, революционные научные достижения, которые могли окончательно изменить баланс сил в пользу Государства Калдари. На первый взгляд, Тревор уже преуспел. Но лишь после того как известная Исследовательская Лаборатория Крилё (Crielere Research Lab) - ещё один отвратительный пример того, что Калдари не могли продвигать технологии без посторонней помощи - открыла драгоценный минерал морфит (morphite) и его экстраординарные химические свойства, наконец-то начали выявляться те возможности, которые он искал.

Тревор открыл глаза и проверил работу над одной из этих возможностей. Таблицы содержали результаты экспериментов и незаконченные теоретические выводы. Он заснул, пока просматривал их, вымотанный бессонными сутками. Орсетта была одним из нескольких исследовательских агентов из корпораций, которым Тревор поручил помогать ему найти нужные ответы. Она, как и прочие исследовательские агенты под его началом, выполняла основную часть экспериментов и исследований, требуемых для проверки его теорий. Они были преданы своей работе и сами по себе являлись выдающимися учеными, но требовалась его постоянная финансовая и материальная помощь для поддержания объема работ, который он им поручил. И хотя он понимал что наука, по природе, очень методичный процесс, который нельзя торопить, его требования были особо жестки для находящихся под его началом агентов Галленте.

Он медленно поднялся, чтобы размять ноги. Пройдя к окну напротив лабораторных экранов и голопроекторов, он наклонился к раме, смотря как предупреждающие маячки приближающей станции загораются... и гаснут. Вот они есть... и пропали. Жизнь... и смерть. Куда бы не посмотрел Тревор, кошмары смотрели на него в ответ. Его единственным убежищем от демонов было неослабевающее стремление к науке. Вне её, его душа принадлежала призракам Калдари Прайм.

Это не повторится, подумал он. Иметь когда-нибудь возможность сказать эти слова поверженным остаткам нации Галленте, которую он так презирал - это цель его жизни, и он верил что однажды наука выполнит его желания. Это лишь дело времени, и он будет продолжать не спать ночами столько, сколько потребуется чтобы приблизить этот момент.

Интерком нарушил его сосредоточение на мигающих снаружи огнях. “Месье, быстро посмотрите на это!” - голос Орсетты в интеркоме, и в её голосе нотка взволнованности. Привыкший моментально волноваться от одного её голоса, Тревор только собирался сказать что-нибудь грубое, но заметил что свет в комнате потускнел. Когда он отвернулся от оконной рамы, он увидел что удаленно включился голопроектор. Перед ним был комплект трехмерных изображений, парящих над лабораторным столом, быстро движущихся в последовательности от математических уравнений к диаграммам субатомных частиц; от моделей молекулярного строения к развернутым инженерным схемам механических компонентов; и наконец, к анимации этих самых компонентов идеально соединяющихся друг с другом, формируя схему законченного продукта. Производственная и статистическая информация бежали по обе стороны изображения. Тревор был шокирован.

“Это... это полная компоновка продукта?” - спросил он.

Орсетта была так возбуждена, что говорила почти бессвязно. “Все проблемы сдерживания были решены, мы преодолели проблемы стабильности, присущие сплавам на основе морфита и нашли подходящее квантовое решение для мезоскопических проблем, вызванных размещением наносенсоров внутри оболочки сплава для мониторинга...”

“Это... полная... компоновка... продукта?” - прервал Тревор, выделяя свои слова. После паузы спикер интеркома доставил ответ.

“Ви, месье”.

“Почему так долго? Приступайте к следующему проекту, который я уже обозначил”. Тревор прошел через парящее изображение к лабораторному столу и выключил голопроектор. Диск, который выдала консоль лабораторного стола, содержал скомпонованную в техническую документацию (blueprint) информацию. Он положил его в карман куртки, которую принес, и начал собирать остальные свои вещи. Настало время уехать и проверить прогресс остальных своих агентов.

Дверь лаборатории с шипением открылась, и Орсетта вошла в комнату. Она стояла со сложенными руками и смотрела на Тревора с встревоженным выражением лица. Он продолжал свои сборы, не глядя на неё.

“У тебя есть ещё работа, которой надо заняться”, - пробормотал он.

“Не могу не спросить”, - осторожно начал она. “Что вы планируете делать с этими чертежами?”

Тревор помедлил лишь мгновение перед ответом.

“Скоро ты об этом узнаешь”.

Перевод © dvigul