Меня зовут Янус Бравур. Мне тридцать два года. Я собираюсь умереть.

Передо мной простирается большая комната. Она принадлежала влиятельному калдарскому руководителю, который, как и большинство людей его сорта, оказался не на той стороне революции. Я бы предпочел комнату поменьше. Комната такого размера означает, что вы не можете видеть все вокруг вас, не можете контролировать все события в ней. Это важно. Когда вы — один из руководителей Калдарского Государства, вы должны обуздывать все события в ней, чтобы они не вырвались из-под контроля.

Эта комната вырвалась из-под контроля.

Мы выпотрошили основную часть индульгентного архитектурного стиля — мой командир и правитель Государства, Тибус Хетт, с большим удовольствием распорядился демонтировать перегородки и собрать из них одну «коробку», которая сейчас служит новым офисом руководителя, но основы, еле уловимые, присущие только калдарцам, мы сохранили. Здесь есть песочный водопад, и птицы, сотканные лазерными лучами, пронизывающими всю комнату, и спокойные узоры, разбросанные по полу, которые плавно перетекают друг в друга.

Меня зовут Янус Бравур. Я сижу в комнате с песчаным водопадом, бегущим вниз по одной из стен; песок шуршит, просачиваясь через незаметные канавки внизу.

Я одобрил реконструкцию. Я отношусь к жизни серьезно, как и следует в это тяжелое время. Среди нас есть те, кто считает жизнь всего лишь шуткой. Они с пренебрежением относятся к той работе, которую мы провели для восстановления этой империи, распотрошив ее и сохранив только безупречность нашего Государства, и им хотелось бы видеть, как жизнь вернется в старое русло. Они — наши враги, и я отношусь к ним очень серьезно.

Птицы рассеянно мелькают в воздухе. Их движения дают мне небольшую надежду, вводя в заблуждение, впрочем возможную. Я замечаю, что они всегда летают парами или стайками. Я никогда не видел этого прежде.

Меня зовут Янус Бравур, и я — Главный Управляющий всего Государства. Я — заместитель самого известного в мире человека, революционера по имени Тибус Хетт. Под его руководством мы свергли правительство и вернули себе планету, которая и так всегда принадлежала нам. Мы пошли на войну.

У Тибуса Хетта много врагов. Значит их много и у меня.

Хетт — импульсивный человек, управляемый ревущим потоком эмоций. Он блестящий военный стратег, но его опыт сосредотачивается только в дыме и резне на поле боя. Тихую борьбу, которая каждый день ведется в деле управления империей, он, честно говоря, оставляет мне.

Я поддерживаю Хетта и его свершения, и готов положить свою жизнь за это. Но я — не импульсивен, я дополняю его, но мы с ним никогда не сойдемся во мнениях. Я отвечаю интересам Государства, как и Хетт, но я не чувствую, что служу рядом с ним. Каждый из нас тянет страну в своем направлении, но именно эти рывки, это постоянное движение оставляет Государство на месте, дает ему силу продолжать существование.

Будь мы любовниками, которыми не являемся, и ведя общее хозяйство, мы бы задумались, а выдержат ли наши общие взгляды и дружба разногласия в будущем?

Я завидую птицам, их синхронному полету. Если я попробую сделать то же самое, я немедленно умру. И все же я должен сохранять некое подобие движения, не важно какое. Остановка — смерть. В момент, когда мы прекращаем двигаться, мы перестаем быть настоящими, живыми людьми и становимся не более чем двигающейся оболочкой, торжественно ждущей смерти.

Сейчас я вижу все очень ясно. Я полагаю, что это — результат моего персонального открытия о моей смертности. Я собираюсь умереть, и поэтому мой разум схватывает каждую деталь, которую может, перед последним сигналом.

Я слишком равнодушен к этому. И я думаю, что мое настроение в сложившихся обстоятельствах простительно.

Кроме птиц, узоров и водопада, которые являются того или иного рода «неосязаемой» собственностью и не относятся к мебели в этой комнате, здесь нет ничего, кроме закрытой двери в глубине комнаты и стола, за которым я сижу. Сквозь окно позади меня струится приятное тепло, и я знаю, что, если повернусь, то смогу увидеть солнце. Я пытаюсь сопротивляться искушению.

На столе всего три вещи. Первая — стеклянное цилиндрическое украшение на маленькой черной подставке. Цилиндр — размером с мою ладонь. В цилиндре находятся переплетенные спиралевидные трубки, похожие на нити ДНК, сотканные в гобелен, а внутри них — две капли серебристой жидкости, напоминающей ртуть. Эти капли постоянно двигаются сквозь трубки, льются вопреки силе тяжести и инерции. В своем пути они вращаются вокруг друг друга, как электроны вокруг ядра, сложно переплетаясь, но всегда на расстоянии. Капли никогда не касаются ни друг друга, ни невидимой сердцевины, которую они окружают; и никогда не прекращают движения.

Мне пришло в голову, что ни я, ни Хетт, никогда не будем частью планеты Калдари Прайм. Мы кружим вокруг нее, храня ядро внутри. Если мы потерпим неудачу, ей ничего не грозит, но только если кто-то другой очень быстро займет наше место. Я действительно надеюсь, что так и будет.

Вторая вещь на моем столе — снимок, сделаный из космоса. Фон — темно-бордовый, нечто среднее между кровью и ржавчиной. На переднем плане, если можно так описать столь монументальную вещь, как эта, находится белый шар, инкрустированный золотыми огнями и застывшими скоплениями облаков. Это Калдари Прайм, ядро моего бытия.

Третий предмет — сообщение, зеленоватое сияние, висящее в воздухе над столом. Я сижу на своем стуле, застыв подобно смерти. Только мои глаза двигаются. Все, что я когда-либо делал, привело меня со временем к этой точке: сижу здесь, в своем кабинете, застывший, читающий новость о том, что я умру.

Это сообщение от анонимного отправителя, и я не сомневаюсь, что впоследствии оно бесследно исчезнет. Оно не обвиняет и не критикует. Оно живое, недвусмысленное и честное. В нем говорится, что комната заполнена отравляющим средством, которое активизируется приемом этого сообщения и среагирует на движение человека. Я вдыхаю и выдыхаю его прямо сейчас, оно уже в моих легких, с тех пор, как я уселся в этой комнате. Если я сделаю движение, махну рукой или даже брошу последний взгляд на солнце, сияющее позади меня, то отравляющее вещество свернется и остановит мое сердце.

Где-нибудь в этом здании будет один или несколько падших людей. Я двинусь и умру, а они убедятся, что комната будет полностью проветрена перед тем, как будет проведено какое-либо расследование. Они так же гарантируют, что следствие придет к выводу о естественных причинах моей смерти, и что я получу похороны, достойные государственного деятеля. Честь будет поддержана, я уверен.

И все это кажется совершенно не нужным: и яд, и предатели, и целый заговор, на который было потрачено время и средства — если только не задумывалось как не просто убийство, но как оскорбление, то, что поставит меня на место. Я попал в ловушку, где ничто, что я делаю, мне не поможет. Я бессилен изменить что-либо. Если я сделаю что-нибудь отличное от сидения, полностью застыв в этом маленьком царстве неподвижности, я немедленно умру.

Меня зовут Янус Бравур. Мне открыты все дороги, и все они ведут к моему концу.

И в этот момент я решаюсь. Именно сейчас, в этот бесконечно краткий и бесконечно огромный миг, я осознал: живой человек, кто по-настоящему жив, не может не двигаться вперед, чтобы не погрязнуть в бездействии. Это вспыхнуло как крошечная искорка в моем подсознании, не просто решимость что-то сделать, но надежда — настолько иррациональная, что поистине становится верой; и я сдерживаю улыбку от мысли, что смогу обмануть смерть, если буду двигаться очень быстро, быстрее света, даже быстрее самого времени, если я смогу выдохнуть и вдохнуть, и напрячь до предела нервы, и — вперёд...

Перевод © Heritor при поддержке коллектива Seven Crafts