Сознание снова вернулось. Мы где-то глубоко под землёй. Они несут меня, подвешенного, словно кокон, за связанные руки и ноги. На мне никакой одежды, веревки впиваются в кожу. Всё, что я могу — шевелить головой. По стенам торчат факелы, мы спускаемся всё ниже; свет постепенно тускнеет. Впереди и позади меня — вереница аборигенов, вероятно, они несут меня к храму.

Из всей команды несут меня одного. Я последний.

Корпорация, в холле которой мы расположились, не признавала нашего существования. По отношению к таким как мы это норма. Агенты внимательно изучили дела, прошлое, мотивацию. Чего бы от нас не требовалось, информацию об этом нам выдали только прогнав через строй белых воротничков. В случае провала рассчитывать мы могли только на себя.

Встретиться можно было и где-нибудь в тихом укромном месте, но, прождав несколько часов, мы попали в просторный кабинет, с неплохим обзором и огромным количеством видскринов на стенах. В центре располагалась проволочная скульптура, похожая на развороченный космический корабль. Наверное, сюда нас привели, чтобы произвести впечатление, чтобы мы прониклись уважением. Ну-ну, забавные ребята.

К их чести, время попусту они не тратили. Сразу вошла команда и принялась нас опрашивать. В других обстоятельствах за такие вопросы они получили бы пулю в лоб. Закончив, они удалились; в комнату вошел высокий, худощавый человек, аккуратно одетый. Он притушил свет и погасил видскрины.

Нанимателем нашим, по его словам, была Минматарская корпорация, с интересами в лоу-секах. Война сняла некоторые ограничения, и правильные люди сразу смекнули, на чем можно срубить достаточно денег.

Он указал на экран. Зеленовато-коричневая планета с эмблемой империи Амарр поверх её изображения.

— На ней мы провели исследования, — начал агент, — оказалось, что в некоторых областях весьма высока концентрация ценной руды, нужной для высокотехнологического производства. В частности, есть одна долина настолько богатая минералами, что добыча там может вывести компанию в космос.

— Был я в космосе, — брякнул Чалмерс.

— И как там? — отозвался я.

— Слишком много народу.

Я усмехнулся.

— Так что нам нужно взять эту территорию под свой контроль, — агент откашлялся и продолжил, — есть только одна проблема.

— Местные, — предположил я.

— Амаррское сообщество, — соглашаясь, кивнул агент. — Совершенно отсталые люди, даже по их собственным стандартам. Тысячелетия никто не обращал внимания на эту планету, не говоря уже о том, чтобы помочь цивилизации выйти из каменного века. Мы не располагаем большим количеством информации о них, но поверхностный обзор, — он махнул рукой и изображение планеты приблизилось, позволяя разглядеть поверхность, — показывает, что они обосновались прямо тут. Видите каменные здания здесь, здесь и здесь; это все, что у них есть. Большинство зданий несут некую религиозную функцию, точнее сказать мы не можем, недостаточно информации.

— А это имеет значение? — спросил я. — Мы плохо перевариваем улыбки и священные писания.

— Убивать их у Вас права нет, — серьёзно сказал агент. — Мой хозяин непреклонен, когда мы наладим производство, ненужные смерти могут привлечь внимание СМИ и настроить общественное мнение против нас. Наши действия там будут освещаться со всех сторон, и ему не нужны аборигены, кричащие о том, что потеряли семью из-за нашей жадности. Так что это ещё как имеет значение.

— Как, черт возьми, мы тогда их выселим оттуда, если убивать нельзя, — взорвался Чалмерс, — как, блин, мы получим тогда эти земли? Выбросим их святыни подальше и будем ждать, когда они за ними побегут?

— Почти, — ответил агент, и его лицо скривилось в натянутой ухмылке. — Нужно будет взорвать их храмы.

По его логике, мы должны были заложить взрывчатку в нужных точках и заставить аборигенов поверить, — а они для этого достаточно тупы (а мы, как оказалось, ещё тупее), что это — землетрясение или даже воля самого Бога, который велит им покинуть обжитые места. Никто не пострадал бы; всего лишь ночью взорвутся все церкви, и аборигены встретят утро, глядя на руины своей веры. После этого корпорация сможет укорениться на этой территории, начать свои дела и потихоньку войти в местную экономику, через сделки с населением на других, менее богатых металлом континентах. Улыбки, священные писания и несколько монет для обывателей в обмен на несколько клочков земли.

Первой неприятностью стала высадка. Нас забросили достаточно далеко от цели, и несколько дней нужно было идти пешком. Агент вышел на связь и рассказал о землях, которые нам предстояло пересечь.

— Они ядовиты, — заявил он и быстро поправился — не смертельно, если вы, конечно, не собираетесь есть землю. Но будет плохо, если минералы, которые мы будем добывать здесь, попадут в кровь. Возможно, местные будут немного... странные. Но для вас, парни, это не проблема, — снова та натянутая ухмылка, — если что случится — вам за это заплатят. Эти усталые, истощенные, опустошенные люди не станут прислушиваться к громким звукам в ночи. Проберитесь туда, заложите бомбы, бегом обратно, и всё будет отлично.

Второй сюрприз накрыл нас после приблизительно дня похода. Нас уверяли, что других племен здесь нет. Сказали, что вне долины нет никаких следов поселений, — несмотря на то, что земля повсюду была щедра и богата минералами. Тут и там нам встречались небольшие руины и следы цивилизации. Попадались и определенно культовые сооружения, от которых, правда, мало что осталось. В одном из таких мы провели ночь, радуясь крыше над головой, но от образов, что были высечены на скале, у меня жутко разболелась голова, и утром я с радостью покинул это проклятое место.

Последней неожиданностью, прежде чем все рухнуло, была весточка от агента. Нас предупредили, что после приземления связи больше не будет; местных-то бояться не стоило, но чужие уши могли подслушивать из космоса — так что сообщение было короткое и не совсем понятное.

«Новые данные. Плохое место. Племя долгое время травится минералами. Каждый четвертый ребенок умирает в колыбели. Анализ религии показывает влияние Sani Sabik. Туда и обратно, как можно быстрее.»

И мы, за спинами которых стояла вся наша цивилизация, отреагировали на сообщение самым тупым образом: бравадой.

Мы стали вести себя так, как будто были здесь хозяевами. Всё ещё в дне пути от долины, обвешанные хай-теком, молчащими датчиками движения и тепловизорами, мы ползли по кустарникам и тропам. То, что цивилизованного человека можно просто учуять и подготовиться к его встрече, нам в голову не пришло.

Когда ловушка захлопнулось, все, что я мог — хвататься за воздух. Нас, орущих и пытающихся поймать выпавшее оружие, швырнуло на огромную высоту за доли секунды, а потом резко грохнуло вниз. Я приземлился на плечо, столь жестко, что кость вошла в шею; где-то совсем рядом раздался отвратительный хруст. Все мы валялись кучей, корчась от боли, полностью потеряв ориентацию, путаясь в сети, в которую нас поймали. Я был относительно цел, и начал звать остальных. Но прежде, чем мне ответили, до меня дошло, что хрустели лопавшиеся мешочки из сухой коры, разбросанные повсюду вокруг; в воздухе резко запахло железом. Все вокруг расплылось, а затем резко потемнело.

Я попал на проповедь. Иначе не скажешь.

Нас привели в огромный зал, полный народу; большинство сидели на полу, скрестив ноги. Из дальнего конца зала к тому месту, где сидели мы, вел проход, разделяющий толпу пополам. Вдалеке виднелась дверь, может быть, ведущая к выходу, хотя она была в углу, а не в центре, как следовало бы. Мы сидели с другой стороны зала, невдалеке был другой выход, закрытый плотной шторой. Вокруг него никто не сидел, несмотря на то, что народ располагался плотно, ноги касались ног соседа. Наверное, это был нехороший выход.

Немного кружилась голова. Я понял, что скоро умру.

Почти все в зале смотрели на нас. Мы тоже сидели скрестив ноги, вот только лодыжки были связаны, и руки за спиной привязаны к кольям, вбитым в пол. Можно было обернуться, чтобы рассмотреть их — деревянные, не острые, но занозистые.

Вдобавок, нас раздели до белья.

Чалмерса, который смотрел на меня с дальнего конца ряда, я мог понять без слов. Нехорошо, ой как нехорошо; если не сосредоточиться на какой-нибудь глупой детали, если не занять мозг этой мелочью без остатка, мы непременно запаникуем и погибнем.

Амаррский священник Амаррской религии, которая никак не связана с Амаррами, стоял перед нами. Некоторые символы на его облачении повторяли те, что встретились мне в руинах. Он держал кубок и ковш, рядом стоял большой, украшенный драгоценными камнями золотой чан.

Один за другим, люди — и одежда, и тела которых были грязны и изодраны, — подходили к священнику, всей позой, видимо, пытаясь передать уважение и благоговейный трепет. Они нагибались вперед так, что лица были обращены к земле, руки воздеты в мольбе над головой. Можно было разглядеть кожу; были видны темные вены, гораздо темнее, чем должно быть. Руки, опутанные темной паучьей сетью. Действие отравы.

Руки священника при этом, насколько я мог видеть, были полностью здоровыми. Он зачерпнул из чана в кубок, священную чашу, и вручил её служителю; тот сделал глубокий глоток.

Там было не вино. Господи, как бы я хотел, чтобы там оказалось вино, но там было что-то другое. Племя всколыхнулось, каждый абориген шатаясь двинулся к алтарю, чтобы принять причастие. Темные от яда руки тянулись к чаше. Некоторые принесли младенцев и крепко держали их на руках, пока священник осторожно вливал в их рты зелье.

А потом настал наш черед. Священник наполнил чашу и подошел. В зале всё ещё было достаточно народу, я чувствовал, как они сверлят меня своими взглядами.

Подошел он ко мне, и поднес чашу. Я отвернулся, отказываясь; даже смотреть на то, что там налито, мне не хотелось. В нос ударил едкий металлический запах.

Он замер на несколько бесконечных мгновений, затем, наконец, двинулся дальше, к следующему члену команды. Все мы отказывались и мотали головами.

Последним был Чалмерс. Когда священник предложил кубок ему, он медленно покачал головой, закрыв глаза. Я мог разглядеть пульсирующую на его лбу жилку. На этом всё могло бы и кончиться, но как только священник отвернулся, Чалмерс издал харкающий звук, и смачно в него плюнул.

Я думал, толпа нас сейчас и растерзает, но никто не двинулся. Священник спокойно обернулся, мягко улыбаясь. Вот это Чалмерса серьёзно взбесило, он начал метаться, пробуя вырвать из земли кол, к которому был привязан. Я шикнул на него, чтобы успокоить, но он не слышал, дергался всем телом вперед и назад, всё пытался вырваться из пут.

Никакой паники не было. Несколько здоровяков подошли с двух сторон — снова руки полностью свободные от черных паутинок — сгребли буйного Чалмерса в охапку, как непослушного ребенка. Сколько тот не орал, не проклинал их всех, его утащили в тот самый нехороший выход, за плотной шторой.

Мы тогда его в последний раз видели. Несколько минут слышны были крики, он всё сильнее хрипел от боли, но пока ничего не было видно. Пока.

Пока, наконец, не раздался ревущий металлический звук, звук оживающего механизма, и всё озарилось от вспышки, столь яркой, что сквозь плотную ткань на долю секунды возник силуэт Чалмерса, подвешенного за руки и ноги, с бесчисленными торчащими из тела трубками, вьющимися вокруг, медленно высасывающими жизнь.

Свет погас, но механический звук продолжался, пока бедняга не умер.

Они оставили нас после церемонии, и, в конце концов, я вырубился. Очнулся я в другом помещении, без окон, рядом не было ни аборигенов, ни членов команды. Сознание покидало и снова возвращалось ко мне. Однажды я очнулся оттого, что кричал чьё-то имя.

Теперь постоянно стал приходить священник, он что-то бормотал, явно обращаясь ко мне; впрочем, может это был просто бред, не поручусь. Иногда я кричал.

И наконец, я очнулся оттого, что меня несли куда-то под землю, связанного, словно жертвенное животное.

Мы хотели уничтожить их спасителей, мы враги, а они — примитивный, но добрый народ, они умеют прощать.

Они нашли способ выжить. Возродили старые ритуалы. Кровавые поклонения злому и ухмыляющемуся богу.

Всем нам предложили выбор. Я последний. Теперь они тащат меня в самое сердце их веры, храм, глубоко под землей. Попробую осмотреть руки и ноги. Тело изможденное и слабое; в мерцающем свете факелов я почти могу разглядеть, как темнеют мои вены.

Наконец, мы входим в просторную и мрачную пещеру, столь большую, что влез бы батлшип. Высокий утес, внизу можно разглядеть долину, окруженную скалами, заполненную множеством огней. Сначала мне кажется, что это факелы, но потом становится понятно — костры. Трудно представить, сколько же народу здесь собралось.

Вдали виднеется строение, очень высокое, почти до самого свода пещеры. У него форма капсулы; оттенки бронзового и красного; сплошь покрытое грубой сетью металлических кабелей; они похожи на вены, похожи на спутанные волосы на голове младенца. Вот оно, сердце их веры. Это конец миссии и всех нас. Отсюда никак не спастись. Все члены команды это признали и сделали свой выбор, так или иначе. Теперь настал мой черед.

Меня ведут к храму, к великому алтарю, где предстоит выбрать между медленной ядовитой смертью или долгой жизнью среди этого народа. Стать либо юродивым, либо служителем.

А дальше, я знаю, я почти вижу это — возле выкрашенного киноварью алтаря первосвященник встретит меня и подаст чашу, наполненную жизнью; наполненную очищающим лекарством этой земли; наполненную кровью Чалмерса.

Перевод © Огонёк