Всё ещё шёл дождь. Погода в этом полушарии как обычно была мерзкая. Сейчас, ночью, почти все уже спали в своих тёплых уютных постелях, а снаружи сквозь решётки водостоков поднимался пар, да дождь размеренно стучал по тротуарам.

Откуда-то послышались шлепки частых шагов.

Себастьян бежал и бежал. Лёгкие его горели, каждый вдох ощущался словно огненная волна, прокатывающаяся по горлу. Голова раскалывалась от боли, глаза застилала пелена, ноги немели от холода и усталости, а он всё бежал. Свернуть в переулок, пробежать его, повернуть снова — в другой; пробежать и повернуть, петляя и не оглядываясь.

Он остановился в конце тупичка перед деревянной изгородью. Прислонился к ней, опустив голову, и жадно ловя ртом воздух. Дождь нещадно стегал его.

Они появились беззвучно, ничем не выдавая своего приближения. Себастьян просто почувствовал внезапный укол в спину и головокружение.

Он упал на колени и мир померк.

Сначала он ощутил запах, гнилостный, приторно-сладкий. Но были в нём и нотки чего-то более сильного, пробивающегося сквозь остальные составляющие. Оно напомнило ему визиты в больницу. Это был запах мёртвой чистоты.

Он сидел на стуле, руки связаны за спиной, ноги привязаны к ножкам. Голова зафиксирована, и он не мог пошевелиться. Перед глазами по-прежнему стояла пелена, свет казался тусклым, но ему показалось, что в комнате есть кто-то ещё.

— Эй?.. — он не узнал своего голоса.

Ответа не было.

— Слушайте, если это насчёт той сумки с крэшем…

— Неет, — сказал голос. Голос был мужской, глубокий, с легким, растягивающим слова, акцентом.

— Он думает, что это крэээшш. И не знает, почему оказался здесь, — произнёс другой, более высокий голос.

— Узнает, — проговорил третий. На голове у Себастьяна зашевелились волосы. Этот голос был очень спокойный.

Услышав как кто-то встал, Себастьян покрылся испариной. Он старался не быть слабаком. Размытая тень присела на корточки напротив него, и щелчки в коленях прозвучали словно взведённые курки.

— Ты натворил много дел, мой друг, мой драгоценный друг, — сказал первый голос. — Много дел.
Он вздохнул.
— Есть люди, которые… которые крайне недовольны тобой. Ты в курсе? Люди, которых ты сильно подвёл.

Себастьян наконец сфокусировал взгляд. Человек напротив был низкий, коренастый, с мышцами, уже подёрнутыми жирком. Его когда-то аккуратная причёска, подстриженная борода, элегантная одежда — всё было всклокочено и замызгано. Глаза выглядели уставшими.

В комнате стоял стол, за которым сидели двое. Один был тощий, как проволока, на ногах ветхие брюки и туфли, расстёгнутая рубашка открывала грудь с проступающими, точно решетка тостера, рёбрами. Короткие волосы стояли торчком, широко расставленные глаза не мигали, а улыбался он так, что Себастьяну были видны его дёсны.

Другой человек за столом был опрятен и подтянут. Прямо сидя на своём стуле, он выглядел при этом расслабленно и естественно, движения его были плавными, но идеально точными. Правой рукой он крутил какую-то маленькую продолговатую металлическую штучку. Себастьян мысленно назвал его Тихим, по контрасту с первым, выглядевшим как полнейший Псих.

Третий, низкорослый, сидевший на корточках напротив, более других походил на нормального человека. Себастьян не придумал для него определения и назвал его просто: Карлос.

— Мы собираемся побыть здесь некоторое время, — он поднялся на ноги. — Пока не решим, что с тобой делать. Я хочу, чтобы ты, мой друг, рассказал нам, чем ты мог бы быть полезен. Посмотрим, что подскажет тебе смекалка.
Он обошёл стол, подтянул к себе стул и сел.

Встал Псих, приблизился, сжимая что-то в руках.
— Будет забавно, — сказал он. — Знаешь что это? Обычно это называют «щелкунчиком», знаешь, для орешков, но мы еще не разобрались, для чего он сейчас. Я называю его крокодильчиком. Это болезненно. Боже, как он может поранить! Давай я покажу.
Он крепко схватил мизинец Себа и зажал его крокодильчиком. Себ безуспешно пытался высвободить палец.
— Я знаю, знаю, — ухмыльнулся Псих. — Если тебя успокоит, могу сказать что это ничто, по сравнению с тем, что ждёт тебя потом.
Он надавил ещё сильнее. Послышался громкий хруст, и, перекрывая вопли Себа, Псих прокричал:
— Знаешь, сколько костей в одной только кисти? Больше, чем ты думаешь! И мы собираемся отыскать их все!

Еще несколько фаланг было сломано, обломок одной из них разорвал кожу изнутри, и теперь торчал из пальца, как заноза. Потом подошёл Тихий и положил руку на плечо Психа, призывая к тишине. Он наклонился над Себом и заговорил:
— Ты знаешь, всё может прекратиться прямо сейчас. Мой коллега уже упоминал это. Всё, что мы делаем, может закончиться.

— Как?! — всхлипнул Себ. Горло скручивало сухими рвотными спазмами. — Я что угодно сделаю! Я украду, я убью для вас! Я сделаю всё, что скажете! Пожалуйста, скажите что делать, и я сделаю.

Тихий посмотрел на него с досадой.
— Я хочу тебе кое-что показать, — сказал он. — Можешь сосредоточиться и посмотреть?

Себ кивнул.

— Хорошо, посмотрим. Давайте всё сюда. — послышалось громыхание. Подняв тяжёлую голову, Себ увидел, как Карлос завозит в комнату больничную каталку, заполненную какими-то непонятными предметами.

Каталка остановилась напротив него, и Тихий взял оттуда тонкий металлический стержень.
— Эта штука обычно используется для пункций. Ей я буду показывать другие вещи, некоторые из них не стоит трогать без перчаток. В склянках на нижней полочке каталки — разнообразные кислоты. Вот эта зеленоватая для кожи, а жёлтенькая — для открытых ран. Ты не представляешь, как они обжигают.

— Так, эта сплошная чёрная коробка рядом с ними, которая с проводками — маленький генератор. А вон большая пластиковая, полупрозрачная такая — там хранятся шприцы и иглы. Большинство уже использованы и нестерильны… но это неважно.

Он указал на верх каталки.
— Основы здесь. Видишь, разнокалиберные скальпели. Этот малыш мой любимый, погляди, — стержень указал на миниатюрный, похожий на пёрышко нож, чьё лезвие было практически невидимо. — Иногда наши клиенты зажмуриваются в отчаянной попытке отрешиться от всего. Ну и вместо того, чтобы открывать глаза щипчиками, зажимами или чем-то еще, мы просто отсекаем веки. Незамысловато, эффективно, сберегает кучу времени.

— Тут, рядом со скальпелями, у нас обычные ножи и разнообразные острые и не очень предметы. Заметь последовательность: от отточенных высококлассных штучек здесь, — он показал на одну сторону каталки, потом перевел импровизированную указку на другую, — заканчивая совсем простыми инструментами здесь. Но даже им можно найти применение. Возьмём, например, вот эти…

Он положил стержень и поднял два громоздких предмета: один выглядел как наконечник копья, другой похожий, но с массивным металлическим бруском на конце.
— Это называется «молоток» и «зубило». Они тяжёлые, но это и хорошо — для применения нужна сила. Можно поместить зубило на сустав, например так, — он склонился над Себом, поставил конец зубила ему на сгиб локтя изнутри, а затем легонько тюкнул по нему молотком. — Если размахнуться как следует, зубило войдёт внутрь. Ими можно творить удивительные вещи, правда.

Он положил всё назад на каталку и взял что-то ещё.
— А это называется «плоскогубцы». Видишь, концы изогнуты? Это не просто так. А маленький шипчик — для твоего языка.

— Хотя, ты всё ещё можешь это остановить, — добавил он. — Нам лишь нужен ответ.
— На какой вопрос? — Себ старался прекратить плакать. — Что угодно…
— Как нам использовать тебя? Вот и весь вопрос: чем ты можешь быть полезен?
— Я… — начал Себ. Трое стояли перед ним в полной тишине. — Я не знаю.

Тихий вздохнул.
— Тогда, боюсь, для тебя это конец. Начнём?

Он подошёл к стол, забрал металлическую штучку, что вертел раньше и вернулся к Себастьяну. С нарастающим ужасом тот осознал, что зажатый пальцами предмет — это длинный железный гвоздь с тёмными пятнышками ржавчины на кончике.
— Что вы хотите? Скажите, что вам нужно! Я расскажу всё, что знаю! Я что угодно достану для вас!

— Я и мои коллеги уже спрашивали, — сказал Тихий. — И ты не удостоил нас ответом. Если не найдём тебе применения, мы ничего не сможем поделать.

— Я, к примеру, возьму… это, — говорил он, перекатывая гвоздь в ладони. — Для начала.
— Будет ещё много чего, прежде чем мы закончим. Скорее всего, ни одна часть тела не останется неповреждённой. Но вот этот длинный тупой ржавый гвоздь, — он поднёс гвоздь к лицу Себастьяна, — собирается на встречу с твоим глазом.
Последнее, что видел правый глаз вопящего Себастьяна, было медленно приближающееся острие гвоздя.

Они оставили гвоздь торчащим из глазницы. Желеобразная масса сочилась наружу вокруг него, и Тихий периодически протирал её платочком.
— Мы же не хотим, чтобы гвоздь выскользнул? — усмехался он. — Кстати, именно поэтому мы зафиксировали тебе голову. Лично я люблю, когда люди выглядят более живо, мотая головой, но ты ведь можешь… ха-ха… ударить головой так, чтобы гвоздь вошёл в мозг. А мы не можем тебе такого позволить.

— Аааааа! Уберите это от меня! Уберите, уберите, уберите!
— Что ты можешь? — вопрошали они.
— Я не знаю что делать!
— Плохой ответ, — рокотали голоса, и они продолжали.

— Только не другую руку! Умоляю, господи, пожалуйста!..
— Какая от тебя польза? В чём твоё назначение, мой дражайший друг?
— Это… это… я… я не знаю. Я не знаю! Что бы вы не хотели, я сделаю. Что вы хотите?!
— Это не ответ. Пожалуй, начнём с этого пальца…
— О боже, нет! Умоляю!

— Похоже, он отрубился.
— Не слишком. Смотри, он ещё что-то бормочет. Дай мне контакты, пожалуйста. Спасибо. Выставь там три… нет, лучше четыре. По моей команде… давай!
— ААААААА!
— Продолжим.

— Убейте меня, убейте, пожалуйста, убейте меня…
— Зачем? Мы не сделали ещё и половины.
— Убейте, убейте меня, убб…
— Видишь?

— Ещё кислоты, да?

Себ уже не мог говорить членораздельно, послышалось только невнятное мычание и бормочущее хныканье.

— Конечно ещё.

Когда всё было сделано, и Карлос начал убирать инструменты — не чистить, просто складывать по местам, отправляя шприцы и иглы в ту же коробку, откуда их достали — Себастьян в последний раз приподнял голову. У нетронутого глаза были проблемы с фокусировкой, поле зрения то прояснялось, то вновь затягивалось розовой пеленой, он видел Карлоса то ясно, то лишь как бледную тень.

— Зачем? — спросил он.

— Что такое? — Карлос даже не оглянулся, продолжая складывать вещи.

Себастьяну потребовалась целая минута, чтобы сформулировать.
— Зачем? Чего вы хотели? — наконец выговорил он. Не было ни слёз, ни боли. Ничего не осталось. — Чего вы хотели?

Карлос молча сложил оставшиеся инструменты. Подошёл к Себастьяну и присел перед ним.
— Ты правда не знаешь?

— Нет.

— Завтра кто-нибудь найдёт твоё тело. В том переулке, где мы тебя поймали. Выглядеть оно будет как сейчас. И поползут слухи. А у нас будет гораздо меньше проблем с воришками и нарками в округе. Мы сможем заниматься своими делами, а надоедливые людишки типа тебя не будут мешать.

— А вопросы? — спросил Себастьян.

— Не имеют правильных ответов. Здесь, — он держал шприц, — последняя доза для тебя. Всё будет тихо и спокойно. Сначала потемнеет в глазах, а потом ты потеряешь сознание. Скоро я вернусь за твоим телом.
Он сделал укол.

— Спасибо. — Себастьян закрыл глаз.

— Не стоит благодарности.

— Спасибо, — шептал Себастьян. — Спасибо. Спасибо, спасибо…
Он обмяк, замолчав.

Карлос выждал несколько секунд, потом проверил Себастьяну пульс.
— Возвращайся к свету, — проговорил он, отложил последний шприц и вышел из комнаты.

Перевод © корпорация Seven Crafts