На крыше было прохладно, хотя дом насчитывал всего несколько этажей. Место мало походило на укрытие — несколько приемников с антеннами и прикрепленная к стене металлическая пожарная лестница. В этой части станции так выглядело большинство зданий — скромные, низкие и невзрачные. Если бы тут поселилось больше людей, сверху надстроили бы дополнительные этажи, как в игре-конструкторе. Район был не столько бедным, сколько лишенным индивидуальности.

Девушка лежала на крыше, на маленьком одеяле, и смотрела на купол станции. Он находился достаточно высоко и был плохо виден в сумерках. Основное освещение шло от расположенного вдалеке массивного рекламного щита; отражения его мерцающих рисунков наполняли небо разноцветными движущимися образами, похожими на ожившие радуги.

Девушка вздохнула.

Со стороны пожарной лестницы донесся шум. В звуке шагов явно слышался металл, даже в шуме ночной деловой жизни можно было легко различить звонкое эхо поступи.

Девушка села, нахмурилась и взглянула в сторону лестницы.

Спустя некоторое время показались две морщинистые руки, опирающиеся на верхний поручень, а за ними — седая голова. Пожилая женщина шаг за шагом поднялась по ступеням и вышла на крышу. Она была худой и сморщенной, но шагала твердо; с настороженным застывшим лицом она уверенно направилась к девушке.

«…Бабушка?» — изумленно воскликнула девушка.

«Я буду признательна, если Вы, барышня, впредь перестанете шататься по крышам», сказала Бабушка. «Я сходила в университет и даже вычислила то место, где ты с теми татуированными дурнями постоянно замышляешь восстания, но никто из них не знал, где ты».

Пожилая женщина прервалась и поправила платье. «Я бы совсем потеряла тебя, если бы один из них не обмолвился об этом твоем маленьком пристанище, и я даже не буду спрашивать, откуда он о нем знает и для чего ты таскаешь сюда парней». Она смотрела на девушку со смешанным выражением раздражения и едва сдерживаемой радости. «Дорогуша, у тебя рот открыт. Закрывай, пока туда не начали швартоваться корабли».

Девушка тут же закрыла рот, щелкнув зубами. «Бабуль, тебе не стоит тут находиться» — сказала она. «Если ты упадешь или еще что-то случится…»

«Я надеюсь, это научит тебя, что сперва надо поговорить с Бабушкой, а уж потом пропадать в неизвестном направлении, хотя это место и лучше сборища тех глупых болтунов, с которыми ты обычно торчишь»,- сказала Бабушка. «Твоя мать начинает волноваться, Белáйя».

«Пожалуйста, не говори о ней»,- твердо ответила Белайя. «Я не могла пойти в RU, потому что была слишком рассержена, чтобы говорить с кем то, и это из-за нее. И я буду признательна, если ты не будешь так отзываться о студентах политологии и социологии. Они могут рассказать много чего интересного о правах и восстаниях».

Бабушка подошла к ней и медленно присела на одеяло, кряхтя и вздыхая. Белайя подвинулась, чтобы освободить ей место, и решила перейти в наступление. «Ты знаешь, в каком государстве мы живем, Бабушка? Все говорят о революции. Карин Мидулар теряет поддержку, а слепой Малеату Шакор ее наоборот приобретает, и эти двое не испытывают друг к другу никакой симпатии. Мои друзья равняются именно на Шакора, он не занимается постоянными уступками Амаррам. Я восхищаюсь Мидуларом, правда, но мы не тот народ, которым легко управлять, и я считаю — мои друзья в RU считают — что он наша единственная надежда выбраться из этого бардака».

Бабушка тихо сидела, переводя дыхание; Белайя сочла это излишним, вспоминая, как эта пожилая женщина только что без особых усилий преодолела три этажа, но ничего не сказала. Тут Бабушка произнесла: «Пока что мы оставим в покое этих твоих мудрых студентов. Знаешь, дорогая, мы даже на этой станции находимся благодаря твоей матери. Она потратила все свои сбережения, чтобы попасть сюда».

«И мы практически в Трущобах» — сказала Белайя и почувствовала себя мелочной.

«В таком случае ты должна найти способ выбраться отсюда, а не тратить время на болтовню о революциях».

Белайя поднялась, отряхнула ноги и стала ходить взад и вперед, тем не менее, не удаляясь далеко от одеяла. «Слушай, я больше не могу это терпеть. Ты знаешь про амаррца?»

«Знаю, дорогая».

«Она встречается с амаррцем!»

«Да, встречается».

«Слушай, я просто хочу сказать, что это не правильно. Не в условиях такого противостояния».

«В любых противостояниях всегда есть две стороны, Белайя».

Белайя остановилась и взглянула на Бабушку. «Ага, две. Правильная и неправильная»,- сказала она.

Бабушка строго посмотрела на нее. «Разумеется, я не твоя родная бабушка, поэтому я не имею права указывать тебе, что делать и чего не делать».

Белайя немного смягчилась, возразив: «Нет, извини. Послушай, ты мне почти как родная».

«Нет, нет», — сказала Бабушка. «Твоя настоящая бабушка жила на планете под нами. И она пережила несколько восстаний. Возможно, она рассказывала тебе».

«Конечно», — ответила Белайя, почувствовав облегчение от смены темы, несмотря на некоторую пассивную агрессивность. «Я знаю, что ей пришлось пережить трудные времена. А также, я думаю, позор, который не испытывал никто из мятежников».

Осторожный взгляд Бабушки сменился чем то, что Белайя не смогла распознать. Старая женщина сказала: «Мне про это неизвестно, дорогуша».

Белайя уставилась на нее. «Ты бы предпочла, чтобы мы вечно были под каблуком?»

Бабушка медленно поднялась на ноги. Белайя попыталась ей помочь, но пожилая женщина отстранила ее. Она поправила юбку, подошла к краю крыши и прислонилась к парапету, осматриваясь вокруг. Вскоре к ней присоединилась Белайя. Какое-то время они наблюдали за редким потоком людей внизу, которые занимались своими делами, двигались или стояли на месте. Наконец Бабушка тихо сказала, направив взгляд вдаль: «Ты правда считаешь, что амаррцы такие плохие? Даже не позволишь родной матери поискать счастье, каким бы способом она к этому не шла?»

«Не надо так»,- сказала Белайя.

«А как ты хочешь?»- спросила Бабушка.

«Я просто хочу, чтобы восстание завершилось успехом», ответила Белайя. «Это случится один раз, мы это преодолеем и я больше никогда не буду думать о революции».

Бабушка вздохнула. Белайя собиралась продолжить, но Бабушка перебила ее. «Нет, молчи. Что бы там ни было. Давай я тебе кое-что скажу». Она посмотрела на Белайю. «Не всегда революцию заканчивают те люди, которые ее начали».

«Они пытались», — настаивала Белайя. «Они поступали правильно».

«Ну, они собрали армию. Сняли ограничения с поставок Витока. Вели бои в разных районах и некоторое время удерживали контрольные пункты».

«И что потом?» — спросила Бабушка.

Белайя нахмурилась. «Потом их предали те, кто был ближе всех, как это всегда и случается с людьми», — сказала она с ноткой горечи в голосе. «И всё развалилось».

Бабушка сказала: «Позволь мне спросить кое-что, голубка. Это всё, чему ты научилась в тех дворцах мудрости, которые посещала бóльшую часть своей жизни? И не рассказывай мне, что во всем виноваты контролируемые амаррцами СМИ, ты еще не такая взрослая, чтобы я не могла тебя отшлепать».

Девушка улыбнулась. «Они этому особо не учат», — сказала она. «Без подробностей. Нам рассказали о хрониках всех произошедших бунтов, дали немного общей информации о последнем восстании, и всё. Данные трудно найти, но я никогда много не думала об этом. Это история, ее нужно знать, но также нужно знать много вещей из настоящего».

Бабушка вздохнула. «Это правда. Но иногда мне хочется, чтобы они учили остальному, даже если это не для детей ».

«Что ты имеешь в виду?» — спросила Белайя и добавила: «Знаешь, я уже не ребенок».

«Ты ведь никогда не слышала о дочерях революции, ведь так?», — внимательно смотря на нее, спросила Бабушка.

Белайя покачала головой.

«Ты уверена? Ни от кого?», — сказала Бабушка.

«Я бы запомнила».

«Да», — сказала Бабушка и протянула руку, чтобы поправить прядь темных волос за ухом Белайи. «Думаю, ты бы запомнила, голубка». Она снова вздохнула и повернулась, посмотрев на текущий внизу поток. Кто-то с кем-то спорил, оба активно махали руками. До крыши не долетали слова, но шум был слышен.

«Армия потерпела поражение не из-за предателя», — сказала Бабушка. «Как я сказала, такие вещи имеют тенденцию разваливаться, особенно если их поддерживают те же люди, кто и начинал. И хорошо, если ты никогда не задумывалась, почему провалилась эта невероятно успешная революция, если такое можно назвать успешным. Такое любой хотел бы забыть ».

«Ты была там?» — спросила Белайя. «Это произошло, когда ты уже родилась. Почему-то я никогда не спрашивала тебя об этом».

«Скорее всего, я бы тебе не ответила», — сказала Бабушка. «Если бы ты не была так сбита с толку тем, что твоя мать делает со своей жизнью, что хочет, я бы никогда тебе этого не рассказала. Так что слушай, запоминай и сохрани это в голове». Она ненадолго закрыла глаза, затем открыла и посмотрела вверх, на отражающиеся огни рекламных щитов. «Да, армия рабов. Которой удалось взять Виток под контроль. Они знали, что это не надолго, рано или поздно Виток бы наконец закончился. Поэтому они добились успеха, но никогда не собирались управлять планетой. Они хорошо жонглировали словами и умело разжигали в людях огонь, они просто хотели повеселиться, как это часто делают молодые люди, не осознавая последствий, если они больше ничего не знают». Бабушка снова посмотрела на Белайю, но девушка сохраняла молчание.

«И они действовали ужасным, ужасным образом», — продолжала Бабушка. «Они шли, разрушая всё на своем пути. Любой, кто пытался остановить их, тотчас признавался сочувствующим амаррцам и с ним разбирались соответствующим образом. Мужчин и мальчиков расстреливали на месте. Что делали с женщинами и девочками, я тебе не стану рассказывать.

Наконец у одного из лидеров мятежников родилась блестящая мысль, что им надо поменять тактику. Они назвали это осквернением противника, как мне говорили, но я называла это толпой вооруженных глупцов, решивших, что им больше не нужно соблюдать никакие правила, и отдавших свои души дьяволу. Итак, вместо того, чтобы бросать сочувствующих амаррцам на обочинах дорог умирать, они стали группировать их, чтобы те строили лагеря. Мужчин заставляли работать, а женщин — работать по-другому».

Бабушка глубоко вздохнула. «Наконец что-то произошло, как это всегда бывает, и этих мятежников окружили, поймали и расстреляли. Они не заслуживали такой милости, несчастные глупцы, их тела тихо похоронили в безымянных могилах. Но они оставили после себя следы. Спустя некоторое время родилось много детей, большинство из которых передали на воспитание, чтобы о них заботились. Твоей матери повезло, потому что ее взяли в семью, а не в приют, и к достижению ею работоспособного возраста рабство в той части мира перестало применяться. Но она страдала, видит бог, страдала. Дочь революции», — последние слова Бабушка выплюнула.

«Так что вот твой урок, маленькая ученица», — сказала она Белайе, у которой в глазах стояли слезы. «Я работала в той семье. Это были хорошие матарцы, делающие всё необходимое, никогда не было недостатка в деньгах, но шрамы твоей матери были слишком глубоки и, в конце концов, ей пришлось уйти от той семьи, чтобы не начать думать о них как о монстрах, которых она так часто видит в представителях нашего народа. Поэтому она сбежала». Бабушка провела рукой по волосам, в которых играл набиравший силу ветерок. «Я даже не уверена, не бежит ли она до сих пор. Я продолжала работать в той семье, но гораздо позже, когда я уже давно ушла от них, твоя мама нашла меня и позвала сюда. Думаю, чтобы таким образом извиниться за то, что бросила своих приемных родителей, которые уже, должно быть, умерли от какого-нибудь бедствия или от чего-то еще. Она трудолюбива, твоя мать, но мало смыслит в человеческих отношениях».

Белайя молча кивнула и Бабушка продолжила. «Взять, к примеру, твоего отца. Неплохой человек, но несколько раз он терял самообладание, а ей этого было достаточно. Она не станет такое терпеть, и, по правде сказать, я не думаю, что она когда-нибудь будет с мужчиной из нашего народа, она тут же уйдет, если он будет недостаточно сдержан. У нее есть внутренний стержень и она ищет свое предназначение. Похоже на кое-каких моих знакомых», — сказала Бабушка с еле заметной улыбкой.

Белайя кивнула, трепетно улыбнувшись.

Они еще немного понаблюдали за уличным движением. Спор внизу прекратился и оба человека отправились по своим делам.

Наконец Белайя подошла к своему одеялу, свернула его и направилась к пожарной лестнице.

Бабушка сказала: «Вспомни об этом, если начнешь думать о правильных и неправильных делах. Ты идешь к матери или в университет?»

Белайя остановилась, но не обернулась. «Ни то, ни другое. Я собираюсь пойти что-нибудь поесть». Она застыла, направив взгляд вдаль на огромные экраны, и добавила: «А потом, может быть, куплю цветы». Она обернулась, снова сдержанно улыбнулась Бабушке и ушла.

Перевод © Deriel